Пишет Гость:
10.07.2013 в 18:59
автор упрлс
1915 слов, поэтому под кат. Рейтинг: R
читать дальшеК концу первой недели, проведенной в распоряжении разведки, Эрену стало казаться, что его в нее приняли на правах вьючного животного. Типа лошади или осла. Причем осла, находящегося в личном пользовании Ханджи Зоэ, которая, видимо, решила проверить предел его физических сил и грузоподъемности в состоянии человека. Оставалось только догадываться, что находится в тех коробках, которые ему сбагривала местная знаменитость от науки, и откуда они у нее берутся. Хотя по поводу "что" предположения у Эрена были. Например, отрезанная рука титана. Или отрезанная нога титана. Или отрезанная голова титана. Или... Дальше фантазия панически буксовала.
Коробок было много, и весили они немало. Ханджи с каждым днем расцветала на глазах, так что к выходным стала почти хорошенькой. Словно влюбилась. Другой ассоциации Эрен подобрать не смог. А на днях и вовсе сбежал, когда сильные и очень цепкие руки Ханджи обвились вокруг его шеи, нежно зарывшись в волосы. Поэтому на очередное умильно-воркующее замечание, сказанное закрытому деревянному ящику, предпочел сразу согласиться отнести его туда, куда скажут. Лишь бы лишний раз не искушать судьбу. А то... мало ли.
Выслушав длинный список наставлений о том, как аккуратно нужно нести сокровище, не трясти и, не дай бог, не ударить, Эрен медленно шел по коридору. Проклятый гроб весил целую тонну и был большим и неудобным, закрывая весь обзор. Содержимое ящика по-прежнему оставалось загадкой — как бы ни прислушивался Эрен, как бы не принюхивался, ничего подозрительного выявить не удалось. Опасности явной тоже не было. Ну, кроме шанса споткнуться, упасть с неожиданно появившейся лестницы или вписаться в кого-то.
Только бы не в Микасу. Она наверняка попытается навязаться помочь или вообще попробует отобрать у него чертов ящик. А ему потом выслушивай от парней ехидное "Что, Йегер, опять за тебя девчонка все делает?"
Хотя по закону подлости, попасться ему должна была не Микаса, а Жан. Ну, или если судьба будет совсем жестока — капрал Ривай. Перспектива была удручающей в любом случае. Эрен скрипнул зубами и пошел еще медленнее, пытаясь вытянуть шею так, чтобы видеть хотя бы происходящее сбоку.
Гроб нужно было отнести в кабинет командора. Додумывать, зачем Ирвину может понадобиться отрезанная голова титана или что там в этой коробке, Эрен не стал. Зато очень надеялся, что у него наконец-то появится возможность поговорить с непосредственным командованием по поводу себя. Спросить, как долго они еще будут проверять его, прежде чем наконец-то выйдут за Стену? Вообще, вопросов было много, включая совершенно детское любопытство. Эрен знал, что Ирвин — один из немногих, кто бывал за стеной Мария, во внешнем мире, и дожил до сегодняшнего дня. Вопросы вертелись на языке постоянно, но возможности поговорить не было. В те разы, когда они виделись, было не до оставшихся от мечтательного детства глупостей.
К тому моменту, когда Эрен добрел до нужной двери, он чувствовал, что спина вот-вот отнимется. Ящик с каждым шагом словно прибавлял в весе, как сказочный демон. Немилосердно саднили руки, а по лицу катился пот. Кое-как отеревшись щекой о плечо, Эрен повернулся и постучал пяткой в дверь. Ответом была гулкая тишина. Выждав пару минут, Эрен вздохнул и навалился боком, надеясь, что дверь не заперта. С первого раза открыть ее не удалось — тугая створка не поддавалась, а с выскальзывающим из уставших рук ящиком было нормально не опереться. Пришлось оттолкнуться ногами. В косяке что-то хрустнуло, и Эрен на инерции едва не ввалился внутрь, с трудом удержавшись на ногах.
О том, что происходит что-то не то, подсказало скорее шестое чувство. Эрен пристроил ящик у самого выхода и уже собирался уйти. Он растирал натруженные руки, когда ему на глаза попалось что-то подозрительно знакомое, валяющееся прямо на потертом пестром ковре.
Снятая амуниция. Начищенный, без единой пылинки, сапог. Белый шейный платок.
Эрен поднял взгляд, чувствуя, как плывет, качаясь под ногами, пол.
Тяжелое большое кресло было немного отодвинуто в сторону, ближе к окну, так что между ним и столом оставалось достаточно свободного пространства. Плотно задернутые шторы погружали комнату в приятный полумрак, смазывая тени и краски, отчего увиденная картина казалось какой-то нереальной, словно нарисованной ало-золотым по старому дереву.
Командор все-таки был в кабинете, но был не один.
Эрен мог не ждать, что встретит Ривая в коридоре. Он сидел на коленях Ирвина, лицом к лицу, держась за его шею и спинку кресла — от напряжения костяшки на пальцах стали почти белыми. Поза показалась Эрену какой-то странной, тем более, что Ривай пошевелился, прижимаясь еще ближе и отворачивая в сторону лицо. Сначала Эрен даже не понял в чем дело, недоуменно рассматривая смятые, лежащие кучей прямо поверх бумаг, форменные куртки. Картина отпечаталась в мозгу сразу, в мельчайших деталях, входя под ребра острым ножом.
Обнаженные ноги с неожиданно узкими лодыжками — острые косточки костяшек, розовая округлость пятки, нервно поджавшиеся пальцы, и красные пятна на полускрытых подолом рубашки бедрах.
Расстегнутая полностью и сползшая с одного плеча рубашка Ирвина — черные ремни амуниции мертвыми плетями висели по бокам, его обнаженная грудь.
Синее пятно на ключице с совершенно четким отпечатком зубов.
Распухшие и слишком яркие губы. Встрепанные волосы, падающие на потемневшие глаза. Порозовевшая кожа на щеках Ирвина. Совершенно некстати Эрен вспомнил, что блондины краснеют очень легко. Армин тоже заливался краской чуть что: когда злился, смущался, волновался или просто напрягался.
Ирвин встретился с ним взглядом — плывущим, совершенно пьяным, — и крепче перехватил Ривая поперек спины, что-то тихо сказав тому на ухо.
Эрена словно окунуло в горячую воду, догоняя осознанием происходящего.
Они вместе. Не просто как начальник и подчиненный, не как сослуживцы, они даже не друзья или не семья, как он с Микасой. Он словно попал в родительскую спальню. За закрытой дверью происходило что-то запретное, слишком сокровенное и откровенное, поделенное только на двоих. Что-то такое, что последнее время часто снилось Эрену в душных снах, полных спутанных видений обнаженных плеч, быстрых поцелуев, чего-то невнятного. Оно оканчивалось пробуждением, полным острого тяжелого возбуждения. Такого же, как навалилось на него сейчас, при одном коротком взгляде на узкую спину под налипшей, влажной от пота рубашкой.
— Я... — Эрен поперхнулся словами, чувствуя, как пылают уши, как горячий стыд растекается по щекам, спускаясь к шее.
Разом стало душно и дурно, словно по воздуху разлилось что-то влажное и сладкое, напоминающее запах цветущего кустарника, что рос недалеко от дома Эрена. У него всегда болела голова, когда ветки растения покрывались мелкими гроздьями розоватых пушистых цветов.
— Простите, я... — он запнулся, поспешно опустив голову, и попятился назад, пытаясь нашарить рукой дверь. — Я позже зайду.
— Стой.
Короткий приказ пригвоздил к месту. Голос командора Эрен узнал с трудом — потерявший в тоне, хриплый, словно у него болело горло. Стыд стал гуще, тяжелей, но Эрен все-таки заставил себя поднять глаза.
— Йегер, — в противовес Ирвину, голос Ривая был мертвенно спокоен, почти такой же надменно-ленивый, как обычно, — тебе не говорили, что вламываться в кабинет начальства без стука — это нарушение субординации?
— Я стучал, — вышло как-то обиженно. Эрен подавил в себе очередное желание развернуться и выскочить за дверь и, упрямо поджав губы, впился взглядом в затылок Ривая. Тот так и не повернулся, только передернул плечами.
— Спокойно, — от того, как по-хозяйски прошлись вдоль шеи и по стриженому затылку пальцы Ирвина, стало больно. — Эрен, выйди, пожалуйста, и зайди через пять минут.
— Пять минут?
Повисло напряженное гнетущее молчание. Ривай обернулся, скользнул по Эрену отсутствующим взглядом, словно думая о чем-то. Это отрешенное, какое-то потустороннее сосредоточенное лицо никак не вязалось с налипшими к вискам волосами и живым, ярким румянцем. По приоткрытым губам нервно прошелся язык.
— Я с ним потом поговорю, — процедил Ривай, словно соглашаясь на что-то. От неприкрытого раздражения в коротком обещании по спине прошел целый табун неприятных мурашек, разом приводя в чувство.
— Я сам с ним поговорю, — в голосе Ирвина прорезались знакомые холодные нотки.
— Чего уставился, Йегер? — ядовито спросил Ривай. Его рот дернулся в кривой усмешке, больше похожей на судорогу. — Или, может быть, хочешь остаться и досмотреть?
Словно в подтверждении своих слов он слегка приподнялся и снова опустился, по-особенному плавно двинув бедрами. Сквозь душную и жаркую пелену, разом затопившую сознание, Эрен только успел заметить, как прошлись в неконтролируемой ласке по бедрам пальцы под выправленной рубашкой. Тень подола целомудренно скрыла подробности. Как все происходит, он не знал в деталях, но хватило и рассказов, передаваемых стыдным шепотом среди парней-сослуживцев, или же просто подслушанных в хохоте старших офицеров. А воображение само дорисовало все, что нужно. Подстегнутое видением сведенных, словно от боли, бровей и раскрытых, округлых, маняще блестящих губ. Вытравить из памяти увиденную картину не получилось. Сдвинуться с места — тоже. Эрен знал, что должен уйти. Да что там уйти! Убежать, а еще лучше провалиться сквозь землю, куда-нибудь так глубоко, что до него смогут докопаться только через пару сотен лет. Но ноги словно приклеились к доскам. Весь воздух стал липкой патокой, расплавленной и неспешно текущей смолой, в которой увязло и тело, и мысли. Только обострившиеся чувства заходились криком — паническим и злым одновременно. Эрен не мог понять, почему картина перед глазами настолько его раздразнила, отчего от одного вида зарывшихся в светлые волосы пальцев накатывает дурная злость. И желание узнать, как будет выглядеть запрокинутое лицо Ривая, когда он лежит на спине. С разведенными ногами. С налипшей к высокому лбу челкой. Будут ли так же кривиться его брови и вздрагивать губы? И каково это? Такая близость?
— Это безнадежно, — из липкого красного тумана вырвал недовольный голос. Ривай выдохнул и откинулся, убирая назад налипшую ко лбу челку почти тем же жестом, что секунду назад представлял Эрен. Он подтянул сползшую с Ирвина рубашку — на секунду показалось, что ладонь, лаская, прошлась по коже, но это ощущение быстро пропало.
Застывший, густой воздух пришел в движение, смешался с пестрыми пятнами ковра, солнечными лучами из-за задвинутых портьер. Словно что-то перевернулось или разбилось, нарушая горячее томление момента. Разом стало легче дышать. Стряхнувший с себя оцепенение Эрен почти с жалостью проводил взглядом скрытую воротником полоску кожи на шеи. На ней краснели такие же отметины, как на бедрах, постепенно наливаясь цветом.
— Эрен, отвернись, — мягко посоветовал Ирвин, зачесывая волосы на бок привычным жестом.
— И поживее, — быстро застегивающий рубашку Ривай бросил на него тяжелый взгляд. — Дай мне хоть один повод не убивать тебя.
— Никто никого не убьет.
Эрен поспешно развернулся вокруг своей оси, упираясь носом в дверь. Старое дерево складывало на своей поверхности причудливый узор из полос и колец. Эрен представил, что сучок в обводке — это главный город с центральной башней, а кольца вокруг — стены. Отвлечься получилось плохо. Едва улегшееся в крови горячее желание оборачивалось тихой злостью, заставляло ловить каждый звук, дорисовывая картинку. Тонко звякнули пряжки амуниции. Со скрипом отодвинулось кресло, кто-то что-то сказал тихо — Эрен не понял, кто и что. Смялась, шелестя, ткань — кажется, это были куртки, а может быть, брюки...
Воздух за спиной колыхнулся, обдав непривычным острым запахом. Эрен приготовился к выволочке, подбираясь и сжимаясь. На дерево легла тень.
— Где мой платок? — недовольно раздалось из-за спины, снова забренчали пряжки, и заскрипела кожа ремней.
— Эрен, передай ему платок, — почему-то в просьбе послышалась усмешка, но она же означала, что можно перестать рассматривать дверь.
Эрен осторожно наклонился, поднимая шейный платок. Белая легкая ткань опутала пальцы, прилипла к коже, оставляя на ней чистый запах мыла. Он обернулся, сталкиваясь взглядом с Риваем. Полностью одетый, застегнутый на все пуговицы, он стоял буквально в метре, держа в руках сапоги, и смотрел так, словно раздумывал, с какой стороны отрезать от него кусок, чтобы смотрелось аккуратней. Еще никогда Эрен не был так рад тому, что в штабе они ходили не в полном обмундировании и без оружия.
— Это же надо было выломать щеколду, — присвистнул Ривай, зацепившись взглядом о что-то за спиной Эрена, и подошел ближе, заставив отступить, вжимаясь в дверь. Горячие пальцы едва прикоснулись к коже, когда Ривай забрал из рук платок, но этого хватило — Эрена снова бросило в краску.
— Иди сюда и садись, — Ирвин тоже уже успел одеться, он кивком указал на кресло и взял какую-то бумагу со стола. Подержал ее и положил на место. — Нам нужно серьезно поговорить. Заодно о причине, по которой ты так рвался ко мне, что не заметил запертой двери.
Эрен недоверчиво смотрел на улыбающегося Ирвина, а потом услышал тихое фырканье за плечом. От этого звука с души словно камень свалился. Кажется, его пронесло, и расчленение откладывалось на неопределенный срок.
URL комментария1915 слов, поэтому под кат. Рейтинг: R
читать дальшеК концу первой недели, проведенной в распоряжении разведки, Эрену стало казаться, что его в нее приняли на правах вьючного животного. Типа лошади или осла. Причем осла, находящегося в личном пользовании Ханджи Зоэ, которая, видимо, решила проверить предел его физических сил и грузоподъемности в состоянии человека. Оставалось только догадываться, что находится в тех коробках, которые ему сбагривала местная знаменитость от науки, и откуда они у нее берутся. Хотя по поводу "что" предположения у Эрена были. Например, отрезанная рука титана. Или отрезанная нога титана. Или отрезанная голова титана. Или... Дальше фантазия панически буксовала.
Коробок было много, и весили они немало. Ханджи с каждым днем расцветала на глазах, так что к выходным стала почти хорошенькой. Словно влюбилась. Другой ассоциации Эрен подобрать не смог. А на днях и вовсе сбежал, когда сильные и очень цепкие руки Ханджи обвились вокруг его шеи, нежно зарывшись в волосы. Поэтому на очередное умильно-воркующее замечание, сказанное закрытому деревянному ящику, предпочел сразу согласиться отнести его туда, куда скажут. Лишь бы лишний раз не искушать судьбу. А то... мало ли.
Выслушав длинный список наставлений о том, как аккуратно нужно нести сокровище, не трясти и, не дай бог, не ударить, Эрен медленно шел по коридору. Проклятый гроб весил целую тонну и был большим и неудобным, закрывая весь обзор. Содержимое ящика по-прежнему оставалось загадкой — как бы ни прислушивался Эрен, как бы не принюхивался, ничего подозрительного выявить не удалось. Опасности явной тоже не было. Ну, кроме шанса споткнуться, упасть с неожиданно появившейся лестницы или вписаться в кого-то.
Только бы не в Микасу. Она наверняка попытается навязаться помочь или вообще попробует отобрать у него чертов ящик. А ему потом выслушивай от парней ехидное "Что, Йегер, опять за тебя девчонка все делает?"
Хотя по закону подлости, попасться ему должна была не Микаса, а Жан. Ну, или если судьба будет совсем жестока — капрал Ривай. Перспектива была удручающей в любом случае. Эрен скрипнул зубами и пошел еще медленнее, пытаясь вытянуть шею так, чтобы видеть хотя бы происходящее сбоку.
Гроб нужно было отнести в кабинет командора. Додумывать, зачем Ирвину может понадобиться отрезанная голова титана или что там в этой коробке, Эрен не стал. Зато очень надеялся, что у него наконец-то появится возможность поговорить с непосредственным командованием по поводу себя. Спросить, как долго они еще будут проверять его, прежде чем наконец-то выйдут за Стену? Вообще, вопросов было много, включая совершенно детское любопытство. Эрен знал, что Ирвин — один из немногих, кто бывал за стеной Мария, во внешнем мире, и дожил до сегодняшнего дня. Вопросы вертелись на языке постоянно, но возможности поговорить не было. В те разы, когда они виделись, было не до оставшихся от мечтательного детства глупостей.
К тому моменту, когда Эрен добрел до нужной двери, он чувствовал, что спина вот-вот отнимется. Ящик с каждым шагом словно прибавлял в весе, как сказочный демон. Немилосердно саднили руки, а по лицу катился пот. Кое-как отеревшись щекой о плечо, Эрен повернулся и постучал пяткой в дверь. Ответом была гулкая тишина. Выждав пару минут, Эрен вздохнул и навалился боком, надеясь, что дверь не заперта. С первого раза открыть ее не удалось — тугая створка не поддавалась, а с выскальзывающим из уставших рук ящиком было нормально не опереться. Пришлось оттолкнуться ногами. В косяке что-то хрустнуло, и Эрен на инерции едва не ввалился внутрь, с трудом удержавшись на ногах.
О том, что происходит что-то не то, подсказало скорее шестое чувство. Эрен пристроил ящик у самого выхода и уже собирался уйти. Он растирал натруженные руки, когда ему на глаза попалось что-то подозрительно знакомое, валяющееся прямо на потертом пестром ковре.
Снятая амуниция. Начищенный, без единой пылинки, сапог. Белый шейный платок.
Эрен поднял взгляд, чувствуя, как плывет, качаясь под ногами, пол.
Тяжелое большое кресло было немного отодвинуто в сторону, ближе к окну, так что между ним и столом оставалось достаточно свободного пространства. Плотно задернутые шторы погружали комнату в приятный полумрак, смазывая тени и краски, отчего увиденная картина казалось какой-то нереальной, словно нарисованной ало-золотым по старому дереву.
Командор все-таки был в кабинете, но был не один.
Эрен мог не ждать, что встретит Ривая в коридоре. Он сидел на коленях Ирвина, лицом к лицу, держась за его шею и спинку кресла — от напряжения костяшки на пальцах стали почти белыми. Поза показалась Эрену какой-то странной, тем более, что Ривай пошевелился, прижимаясь еще ближе и отворачивая в сторону лицо. Сначала Эрен даже не понял в чем дело, недоуменно рассматривая смятые, лежащие кучей прямо поверх бумаг, форменные куртки. Картина отпечаталась в мозгу сразу, в мельчайших деталях, входя под ребра острым ножом.
Обнаженные ноги с неожиданно узкими лодыжками — острые косточки костяшек, розовая округлость пятки, нервно поджавшиеся пальцы, и красные пятна на полускрытых подолом рубашки бедрах.
Расстегнутая полностью и сползшая с одного плеча рубашка Ирвина — черные ремни амуниции мертвыми плетями висели по бокам, его обнаженная грудь.
Синее пятно на ключице с совершенно четким отпечатком зубов.
Распухшие и слишком яркие губы. Встрепанные волосы, падающие на потемневшие глаза. Порозовевшая кожа на щеках Ирвина. Совершенно некстати Эрен вспомнил, что блондины краснеют очень легко. Армин тоже заливался краской чуть что: когда злился, смущался, волновался или просто напрягался.
Ирвин встретился с ним взглядом — плывущим, совершенно пьяным, — и крепче перехватил Ривая поперек спины, что-то тихо сказав тому на ухо.
Эрена словно окунуло в горячую воду, догоняя осознанием происходящего.
Они вместе. Не просто как начальник и подчиненный, не как сослуживцы, они даже не друзья или не семья, как он с Микасой. Он словно попал в родительскую спальню. За закрытой дверью происходило что-то запретное, слишком сокровенное и откровенное, поделенное только на двоих. Что-то такое, что последнее время часто снилось Эрену в душных снах, полных спутанных видений обнаженных плеч, быстрых поцелуев, чего-то невнятного. Оно оканчивалось пробуждением, полным острого тяжелого возбуждения. Такого же, как навалилось на него сейчас, при одном коротком взгляде на узкую спину под налипшей, влажной от пота рубашкой.
— Я... — Эрен поперхнулся словами, чувствуя, как пылают уши, как горячий стыд растекается по щекам, спускаясь к шее.
Разом стало душно и дурно, словно по воздуху разлилось что-то влажное и сладкое, напоминающее запах цветущего кустарника, что рос недалеко от дома Эрена. У него всегда болела голова, когда ветки растения покрывались мелкими гроздьями розоватых пушистых цветов.
— Простите, я... — он запнулся, поспешно опустив голову, и попятился назад, пытаясь нашарить рукой дверь. — Я позже зайду.
— Стой.
Короткий приказ пригвоздил к месту. Голос командора Эрен узнал с трудом — потерявший в тоне, хриплый, словно у него болело горло. Стыд стал гуще, тяжелей, но Эрен все-таки заставил себя поднять глаза.
— Йегер, — в противовес Ирвину, голос Ривая был мертвенно спокоен, почти такой же надменно-ленивый, как обычно, — тебе не говорили, что вламываться в кабинет начальства без стука — это нарушение субординации?
— Я стучал, — вышло как-то обиженно. Эрен подавил в себе очередное желание развернуться и выскочить за дверь и, упрямо поджав губы, впился взглядом в затылок Ривая. Тот так и не повернулся, только передернул плечами.
— Спокойно, — от того, как по-хозяйски прошлись вдоль шеи и по стриженому затылку пальцы Ирвина, стало больно. — Эрен, выйди, пожалуйста, и зайди через пять минут.
— Пять минут?
Повисло напряженное гнетущее молчание. Ривай обернулся, скользнул по Эрену отсутствующим взглядом, словно думая о чем-то. Это отрешенное, какое-то потустороннее сосредоточенное лицо никак не вязалось с налипшими к вискам волосами и живым, ярким румянцем. По приоткрытым губам нервно прошелся язык.
— Я с ним потом поговорю, — процедил Ривай, словно соглашаясь на что-то. От неприкрытого раздражения в коротком обещании по спине прошел целый табун неприятных мурашек, разом приводя в чувство.
— Я сам с ним поговорю, — в голосе Ирвина прорезались знакомые холодные нотки.
— Чего уставился, Йегер? — ядовито спросил Ривай. Его рот дернулся в кривой усмешке, больше похожей на судорогу. — Или, может быть, хочешь остаться и досмотреть?
Словно в подтверждении своих слов он слегка приподнялся и снова опустился, по-особенному плавно двинув бедрами. Сквозь душную и жаркую пелену, разом затопившую сознание, Эрен только успел заметить, как прошлись в неконтролируемой ласке по бедрам пальцы под выправленной рубашкой. Тень подола целомудренно скрыла подробности. Как все происходит, он не знал в деталях, но хватило и рассказов, передаваемых стыдным шепотом среди парней-сослуживцев, или же просто подслушанных в хохоте старших офицеров. А воображение само дорисовало все, что нужно. Подстегнутое видением сведенных, словно от боли, бровей и раскрытых, округлых, маняще блестящих губ. Вытравить из памяти увиденную картину не получилось. Сдвинуться с места — тоже. Эрен знал, что должен уйти. Да что там уйти! Убежать, а еще лучше провалиться сквозь землю, куда-нибудь так глубоко, что до него смогут докопаться только через пару сотен лет. Но ноги словно приклеились к доскам. Весь воздух стал липкой патокой, расплавленной и неспешно текущей смолой, в которой увязло и тело, и мысли. Только обострившиеся чувства заходились криком — паническим и злым одновременно. Эрен не мог понять, почему картина перед глазами настолько его раздразнила, отчего от одного вида зарывшихся в светлые волосы пальцев накатывает дурная злость. И желание узнать, как будет выглядеть запрокинутое лицо Ривая, когда он лежит на спине. С разведенными ногами. С налипшей к высокому лбу челкой. Будут ли так же кривиться его брови и вздрагивать губы? И каково это? Такая близость?
— Это безнадежно, — из липкого красного тумана вырвал недовольный голос. Ривай выдохнул и откинулся, убирая назад налипшую ко лбу челку почти тем же жестом, что секунду назад представлял Эрен. Он подтянул сползшую с Ирвина рубашку — на секунду показалось, что ладонь, лаская, прошлась по коже, но это ощущение быстро пропало.
Застывший, густой воздух пришел в движение, смешался с пестрыми пятнами ковра, солнечными лучами из-за задвинутых портьер. Словно что-то перевернулось или разбилось, нарушая горячее томление момента. Разом стало легче дышать. Стряхнувший с себя оцепенение Эрен почти с жалостью проводил взглядом скрытую воротником полоску кожи на шеи. На ней краснели такие же отметины, как на бедрах, постепенно наливаясь цветом.
— Эрен, отвернись, — мягко посоветовал Ирвин, зачесывая волосы на бок привычным жестом.
— И поживее, — быстро застегивающий рубашку Ривай бросил на него тяжелый взгляд. — Дай мне хоть один повод не убивать тебя.
— Никто никого не убьет.
Эрен поспешно развернулся вокруг своей оси, упираясь носом в дверь. Старое дерево складывало на своей поверхности причудливый узор из полос и колец. Эрен представил, что сучок в обводке — это главный город с центральной башней, а кольца вокруг — стены. Отвлечься получилось плохо. Едва улегшееся в крови горячее желание оборачивалось тихой злостью, заставляло ловить каждый звук, дорисовывая картинку. Тонко звякнули пряжки амуниции. Со скрипом отодвинулось кресло, кто-то что-то сказал тихо — Эрен не понял, кто и что. Смялась, шелестя, ткань — кажется, это были куртки, а может быть, брюки...
Воздух за спиной колыхнулся, обдав непривычным острым запахом. Эрен приготовился к выволочке, подбираясь и сжимаясь. На дерево легла тень.
— Где мой платок? — недовольно раздалось из-за спины, снова забренчали пряжки, и заскрипела кожа ремней.
— Эрен, передай ему платок, — почему-то в просьбе послышалась усмешка, но она же означала, что можно перестать рассматривать дверь.
Эрен осторожно наклонился, поднимая шейный платок. Белая легкая ткань опутала пальцы, прилипла к коже, оставляя на ней чистый запах мыла. Он обернулся, сталкиваясь взглядом с Риваем. Полностью одетый, застегнутый на все пуговицы, он стоял буквально в метре, держа в руках сапоги, и смотрел так, словно раздумывал, с какой стороны отрезать от него кусок, чтобы смотрелось аккуратней. Еще никогда Эрен не был так рад тому, что в штабе они ходили не в полном обмундировании и без оружия.
— Это же надо было выломать щеколду, — присвистнул Ривай, зацепившись взглядом о что-то за спиной Эрена, и подошел ближе, заставив отступить, вжимаясь в дверь. Горячие пальцы едва прикоснулись к коже, когда Ривай забрал из рук платок, но этого хватило — Эрена снова бросило в краску.
— Иди сюда и садись, — Ирвин тоже уже успел одеться, он кивком указал на кресло и взял какую-то бумагу со стола. Подержал ее и положил на место. — Нам нужно серьезно поговорить. Заодно о причине, по которой ты так рвался ко мне, что не заметил запертой двери.
Эрен недоверчиво смотрел на улыбающегося Ирвина, а потом услышал тихое фырканье за плечом. От этого звука с души словно камень свалился. Кажется, его пронесло, и расчленение откладывалось на неопределенный срок.