Именно так. Второй вариант: и хотя он нравится мне больше, чем первый, сути дела это не меняет
Богиня, я обещал - я сделал :'D
Можешь бить меня сильно.
Хотя, желательно все же любить. Еще сильнее.
Название: Связанный
Персонажи: Ирвин/Ривай, Нил.
Рейтинг: NC
Жанры/Предупреждения: слэш, кое-где даже романтизация, потрахульки в одну сторону и я-вообще-не-знаю-как-это-получилось-но-оно-лучше-предыдущего.
От автора: не впихнул в фик про командорокапралов Нила? Фик написан зря
Капрал увидел в порногазете связанных канатами баб - и понеслась
- Твою мать, Ирвин, - вполне лаконично для Ривая: вопрос, угроза и отношение ко всему происходящему разом. Да, он всегда умел подбирать слова, а когда не умел – они сами сыпались с его подвешенного языка, не всегда печатные и к месту сказанные.
Ирвин хлопнул дверью – не потому, что так хотел – потому, что дверь стальная, тяжелая, скрипела тугими петлями, грохая о звонко дрогнувший косяк. Щелкнули две задвижки – одна на двери, другая на слуховом решетчатом окошке, пугая скрежетом полицейских по ту сторону непробиваемой стали, – Ирвин развернулся и окинул оценивающим взглядом непосредственного подчиненного.
Связанным Ривай выглядел весьма экстравагантно – даже казалось, будто он готов на спокойную и продуктивную беседу, разве что мрак пасмурных глаз опровергал радужное предположение.
Туго свернутая в канат веревка (такими, обычно, пользовались на кораблях) обвивала все его худое тело, как змея, приготовившаяся вгрызться в нервно подрагивающий затылок. Пара добротных узлов пригвоздила тощие лодыжки к железным ножкам стула, прилепилась к острым коленям, как ремни крепежа, обвивая худосочные бедра. Канаты скользнули вокруг талии, крепкой сетью легли на грудь и обхватили плечи пряными узелками, слабо сжимая шею и спускаясь вниз, на предплечья, чтобы сжать в крепком рукопожатии плотно связанные за спинкой стула запястья.
Ирвин подумал, что следовало отдать должное Нилу – этот чертяка умело обращался с веревками еще с кадетских корпусов. Не раз случалось, что Ирвин просыпался наутро, привязанный к собственной кровати, да еще и так витиевато, что полдня уходило лишь на то, чтобы найти все узлы. Хотя, в отношении Ривая Нил все же перестарался – этот бы и сам никуда не делся, пока не дождался бы подробных объяснений: почему, зачем, как и какого черта.
Но быть связанным ему все же шло.
Ирвин придвинул к Риваю деревянный стул с высокой спинкой, садясь ровно напротив, буквально в паре шагов. Расставил ноги, упирая локти в колени, сцепил пальцы в замок и наклонился вперед, потому что осмотр свысока не ложился сгорбленному капралу на душу. Ривай поддул растрепавшуюся челку и ядовито прошипел сквозь сжатые до озлобленного скрипа зубы: Ирвин ненароком подумал, что змея – это не веревка, сковывающая тело Ривая, а сам Ривай.
- Этот небритый ублюдок надел на меня наручники, как только я зашел в его кабинет по твоему, Ирвин, поручению.
- Всякое бывает, - Ирвин невозмутимо повел плечами. – Через пару минут Нил будет здесь, я переговорю с ним.
- Лучше развяжи меня, и я перережу ему глотку, - Ривай раздраженно сплюнул. – На каком основании?
- Я думаю, в отношении тебя ему не нужны основания.
Ривай прищурился, как хищник, готовый к нападению:
- Это что сейчас было?
Ирвин развел руками: то и было. Когда он забирал Ривая из тюрьмы бесконечное число дней назад, Нил буквально ходил на голове от злости: конечно, такой опасный преступник завербовался в защитники человечества, да еще и с подачи кого – лучшего друга! Поэтому для него хватило бы самого малейшего и пустякового повода, чтобы надеть на Ривая наручники и привязать его к стулу в клетке для допроса. А может, он просто слишком давно хотел вновь запереть его под землей. Хотя бы на пару часов.
Ирвин подумал, что это, наверное, и есть самое логичное объяснение.
- Развяжи меня, - Ривай передернул плечами и снова оцарапал кожу рук о тугие веревки: они сжимали безжалостнее ремней крепежа. Ирвин отрицательно мотну головой.
- Не могу, пока мы во всем не разберемся.
- Сука, - процедил Ривай и дернулся всем телом, выражая высшую степень раздражения. – Чтоб вас обоих гиганты глодали, ублюдок.
- Отставить, - Ирвин цокнул языком и придвинулся ближе, почти нос к носу. – Не прекратишь, я завяжу тебе рот и рассмотрю варианты твоего освобождения без тебя.
Ривай озлобленно рыкнул и отпрянул, отворачивая голову в сторону. Под острым подбородком колыхнулась еще одна веревка, более плотно скрученная, на тон темнее, чем все остальные – как будто мокрая. Ирвин подцепил ее пальцем, разворачивая скривившегося капрала к себе, и почувствовал на коже теплую влагу: видимо, рот ему завязывали и без непосредственного участия командора Разведки. Как интересно.
- Хотя, я смотрю, ты уже испытал на себе всю радость молчания, - Ирвин насмешливо хмыкнул и провел подушечкой пальца по воспаленным уголкам губ Ривая, натертых грубой поверхностью веревки.
А потом Ривай раскрыл рот – бледно-розовый язык огладил белые, почти бескровные губы с всполохами красных огней по уголкам, коснулся шершавой подушечки пальца – и обжигающей полостью рта ощутил, как вздрогнул командир. От неожиданности ли, от возбуждения, от навалившегося глухим потоком желания – Ривай обхватил ртом фалангу до первого сгиба, прикусывая налившуюся молоком ногтевую пластинку.
Ирвину всегда казалось, что зубы у капрала острее, нежели у других людей, но это даже не настораживало, не пугало, не наталкивало на бесконечную сеть раздумий – это, черт возьми, заводило. Ирвин подумал о том, что за пределами стальной двери, насторожившись, ждут приказов полицейские, что через несколько минут в подземелье грохнут торопливые шаги Нила, что у них совсем нет времени – и скользнул длинными фалангами по нежным тканям внутренней стенки щек.
Язык огладил пространство между пальцами при движении вперед – и с удивительной прилежностью облизал кожу при движении назад. Ирвин поймал неровную волну дрожи, вздыбившуюся кипящей пеной внизу живота и расплескавшуюся пьяными брызгами по широким плечам, и темными глазами посмотрел в глаза напротив, такие же темные: от злости, раздражения и возбуждения. Ривай насадился на пальцы всем ртом, впитывая пряный вкус чужой кожи, обхватил поалевшими губами сбитые косточки у основания фаланг, впился зубами в натертые подушечки на ладони и почувствовал, как челюсть оттягивают вниз.
Ирвин подался вперед всем телом – не выдержал провокации, что всегда вызывало едкую ухмылку, смешанную с довольным оскалом, на лице капрала – и наткнулся губами на губы напротив, толкнул язык языком, обхватывая связанного Ривая сильными руками. Нервно подрагивающими (и это действительно единственное, что не желало слушаться) пальцами скользнул по бесконечным сплетениям тугих веревок, ища тот единственный узел, который мог бы ослабить натяжение грубых канатов – Ривай прильнул к нему, передернул руками, прикусывая нижнюю губу, и выдохнул в рот:
- Развяжи меня.
Ирвин хмыкнул ему в губы, подцепляя пальцем петлю найденного узла, когда Ривай соскользнул со стула, все еще привязанный лодыжками к его ножкам. Его запястья все еще были крепко связаны за спиной, бесчисленные переплетения веревок охватывали тощее тело, а Ривай прогнулся, укладывая подбородок на сидение стула между ног командора, и получил насмешливый ответ:
- Не могу, пока мы во всем не разберемся.
Ривай зашипел и сцепил зубы на молнии брюк, предварительно оторвав пряжку от пояса креплений – чем-то приходилось жертвовать, и на этот раз жертвовалась пряжка. Близость сильного, обжигающе горячего тела пьянила, закладывала уши бархатной темнотой, перед глазами стелился призрачный туман, а Ривай обхватывал ртом подрагивающую от напряжения плоть – она пульсировала во рту, заполняла влажную полость, приятно давила на язык твердой тяжестью. Ирвин вплетал пальцы в растрепанные волосы и даже не сжимал, ворошил не сильно, направляя одними только ласковыми прикосновениями к двигающейся голове.
Медленно, тягуче медленно, по нарастающей.
Где-то по ту сторону стальной двери грохнуло – Ирвин выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, выдохнул горячо, с чувством, когда Ривай обвел языком крупную головку, провел самым кончиком по витиеватым сеточкам пульсирующих вен, обхватил губами лишь наполовину, медленно посасывая, будто дразня. Да и не будто даже – почти сразу же насадился ртом до основания, сжимая сцепленные за спиной руки в кулаки, передергивая плечами в тяжелом темном возбуждении.
Ирвин прижал подошву сапога к железному сидению, с которого совсем недавно скатился Ривай, и схватился рукой за спинку собственного стула, сжимая зубы на укушенной капралом губе. Смотрел, как подрагивают тени на белых щеках, отбрасываемые ворохом ресниц на сомкнутых веках, как влажный ствол набухает под мерным движением горящих пьяной вишней губ, как прогибается спина Ривая, как весь он дрожит, требуя к себе персонального внимания, как хочет толкнуться бедрами в собственный кулак, и как оплетают его тощее тело веревки-змеи.
Ирвин попытался представить, как бы эти веревки оплетались вокруг обнаженного тела капрала, и лучше бы он этого не делал – глухая волна ударила по плечам, заставляя откинуть голову назад, плотно сжалась между бедер, растекаясь разводами по нервным окончаниям.
И Ривай обжигал горло белесыми каплями. Глотал вязкие сгустки, чувствуя, каким ядовитым потоком они обрушиваются вниз, и почти физически ощущал, как твердая плоть двигается внутри него. Как Ирвин насаживает его на себя, заставляя выгибаться в своих больших ладонях, как он заполняет его стонущее нутро, как он кончает глубоко-глубоко в нем, срывая тугой комок нервов на крик. Почти физически ощущал, как вплетает пальцы в его волосы, как сжимает острыми коленями его твердые бедра, как прижимается телом к его телу, и кончал вслед за ним, размазывая пряный вкус по языку.
А потом в дверь грохнул кулак Нила:
- Ирвин, мать твою! О чем можно разговаривать со своим несносным капралом так долго, тем более, когда все и так понятно?
Единственное, о чем жалел Ривай, так это о том, что он не может свести колени вместе – а хотелось, разогнав остатки сумасшествия по всему телу. Ирвин заново обвязал его ослабленной веревкой, стягивая узел под покрасневшими запястьями, и невозмутимо откликнулся:
- Мы с моим несносным капралом обсуждаем причины его заточения. Извини, что заставили ждать.
Ривай задрал голову вверх, расплываясь в нахальной ухмылке, и облизал пылающие алым губы:
- Теперь это так называется?
Ирвин наклонился, прижимаясь ртом к его рту, отхватил себе кусок пряного удовольствия и огладил костяшкой пальца по кромке уха:
- Это будет называться, как захочешь.
У двери, уже сжав пальцы на задвижке, Ирвин обернулся, чтобы улыбнуться мрачному, как туча, подчиненному: у Ривая на удивление легко получалось переходить из состояния в состояние.
- Я вытащу тебя отсюда. И тогда мы договорим.
Когда сталь заскрежетала тугими петлями, Ривай расслабленно прогнулся, расправляя плечи, и подумал, что не прочь выбраться отсюда как можно скорее. И можно даже с этими веревками.