И снова 8059

[allbloo]

И еще немного внезапной любви к ямагокам.
Лично мне - весьма нравится, так что пусть тут полежит.

Название: Дождь
Персонажи: Ямамото/Гокудера
Рейтинг: PG-13
Жанры/Предупреждения: романтизация, ООС, философия-размышляловка, странности всякие, описаловка, флафф
От автора: ибо хочется же.

Много небесной воды, 1028

Веранда у дома Ямамото широкая и пустая – они со стариком построили ее совсем недавно. Буквально вчера Такеши качал длинными ногами в подвернутых спортивках, сидя на балке и забивая гвозди, чудесными чудесами не отбивая себе пальцы – они даже не успели прибить вывеску ресторана на стыке черепичной крыши и вертикальных балок, зато уже натаскали всякой растительности в горшках и повесили фонарики у входа.

Веранда у дома Ямамото широкая и пустая, а главное, совершенно сухая – за пределами уютной веранды водопадом низвергалась дождевая воды, выстукивая шелестящую песню по округлым черепкам над головой. Смотря на прозрачно-матовую пелену, в которой на расстоянии вытянутой руки не было видно ничего, кроме непрерывного потока тяжелых капель, Гокудера ненароком порадовался, что вовремя задержался осмотреть новую пристройку.

Старик Ямамото ушел несколько десятков минут назад – выключил везде свет, наказал сыну зажечь фонарики у входа, с широкой улыбкой (сразу видно, что родственники) предложил Гокудере остаться на ночь, если дождь не закончиться, да даже если и закончиться, и удалился к старым друзьям на другой конец острова на все выходные. А они так и остались сидеть на расстоянии нескольких шагов друг от друга, скрестив ноги, откинувшись назад и уперев ладони в теплые доски позади спины.

Дождь шелестящим перезвоном, по одному жидкому колокольчику, стекал с покатой крыши, разбиваясь прозрачными брызгами о порог, и окутывал бархатным сумраком, поглаживая по щекам влажной свежестью и запахом мокрой травы.

Они целовались не так давно – неделю, две, три назад. Может, месяц, может, два, Гокудера не мог вспомнить – или не хотел, нервно вжимая пальцы в теплые доски пустой веранды. Ямамото сидел совсем рядом, всего в нескольких шагах, и завороженно смотрел на матовую пелену, отвесной стеной шумящую сразу за порогом, будто с черепичной крыши обрушивался настоящий водопад. А может, не завороженно, а может, задумчиво – хотя Гокудера не особо верил, что бейсбольный придурок хоть когда-нибудь использует свой ничтожный мозг.

Гокудера не помнил, зачем пришел сюда. Может, передать какое-то поручение от Десятого, а может, и не было никакого поручения, а может, Гокудера сам его выдумал, лишь бы прийти в этот дом. Зачем – у дождя легче вызнать, когда он прекратиться. Старик Ямамото ушел несколько десятков минут назад, а они так и сидели на пустой веранде, считая капли. А может, считая удары сердца, а может, считая количество вдохов и выдохов, а может, считая, сколько раз хлопнут ресницы.

Они целовались не так давно – Ямамото перегнулся через низкую ограду на полупустом стадионе, накинул на голову полотенце и поцеловал его, прямо в губы, тепло и мягко, абсолютно невинно, как целуют милую девчушку в третий год ее существования. Вот так просто, будто для него это обыденное дело – и благо, что убежал быстро на оклик товарищей по команде. Гокудера залился краской и даже не успел не то, что отвесить бейсбольному идиоту пару отрезвляющих пощечин, но и обрадовать ругательствами – и да, он снова не помнил, что делал на стадионе.

Наверное потому, что это Ямамото – такой же, как дождь, роняющий крупные капли на черепичную крышу. Утекающий сквозь ладони, обрушивающийся на голову неожиданной тяжестью, прилипающий ко всему телу, будто обволакивающий некой мерцающей пеленой, и такой же не стоящий на месте. Ямамото все время куда-то ускользал, вырывался вперед и раз за разом совершенствовался с такой бешеной скоростью, что Гокудера был уверен: он и уравнение решить не успеет, а Ямамото уже придумает парочку-троечку новых техник и облюбует их на практике.

Он был рядом, всего в паре шагов, такой же задумчивый, опирающийся ладонями о теплые доски веранды, такой же молчаливый, но уже оказывался слишком далеко, как шелестящий в ушах поток с бесконечно серого неба. Ямамото Такеши, бейсбольный придурок, талантливый мечник, Хранитель Дождя Вонголы, парень, который пережил все ужасы с улыбкой на лице, который закрыл глаза на свои стремления и мечты, который первым закроет друзей собственной грудью – и даже так он ускользал, падая с сухих губ в бесконечную бездну дождевой воды.

Гокудера вытянул ноги и растянулся на теплых досках, чувствуя мелкие брызги дождя на своей щеке – лишь малое прикосновение воды. Лишь малое прикосновение к щеке – такое же малое прикосновение к губам, там, на стадионе, под тенью накинутого на голову полотенца. Гокудера скользнул взглядом по тусклому пламени, танцующему в одном из фонариков, и закинул руки за голову, закрывая глаза. Дождь вливался в уши, заполнял иллюзорную пустоту внутри и выбивал перезвоны на грудной клетке.

Ямамото Такеши. Такой же, как этот дождь.

Рядом шуршали чьи-то неторопливые движения, вторя шелесту ливня – Гокудера сквозь плотно сомкнутые веки видел, как скользит по теплым доскам загорелая ладонь, как касаются его рубашки огрубевшие пальцы, как смотрят на него карие – но не светлые – темные глаза.

- Не приближайся ко мне.

Ямамото замирал и осторожно сглатывал комок, настойчиво пульсирующий в горле. Гокудера неподвижно лежал в нескольких шагах, бледный и холодный, худой и почти хрупкий, удивительно завораживающий и неприступный – неподвижно лежал в нескольких шагах, пока его ресницы дрожали, пока его локти дрожали, пока весь он дрожал, будто плененный некой мерцающей пеленой. Ямамото хотел, чтобы Гокудера был пленен этой дождевой пеленой – его пеленой.

- Почему нет? – Ямамото откидывался на спину, так же неподвижно ложился, прикрывая глаза. Темноту под веками заполнял шелест дождя и ощущение замершего рядом, всего в нескольких шагах, тела.

А может, и не замершего.

- Потому что я сам приближусь, - тихий шепот сквозь губы, сквозь губы Гокудеры в губы Ямамото. Он совсем рядом, бледный и холодный, худой и почти хрупкий, удивительно завораживающий и недоступный, будто плененный некой мерцающей пеленой – его, Ямамото, пеленой.

Они снова целовались – прямо сейчас, и это не малое прикосновение под тенью накинутого на голову полотенца, там, на стадионе. Это губы, подхватывающие губы напротив, это язык, оглаживающий мягкость внутренних стенок щек, это музыкальные пальцы, зарывшиеся в растрепанные волосы, это ладони, сжимающие под выпирающими ребрами – это что-то такое же невесомое, как капли дождя, растворяющегося на округлых черепках над головой.

- Можно дотронуться?

Гокудера зажмурил глаза, успев поймать шепот уголком губ, и натянуто кивнул, ненавидя алые пятна на бледных щеках. У Ямамото мягкие прикосновения, когда он проводил пальцами вдоль обнаженной груди, оглаживая втянутый от дрожи живот, когда он скользил ладонями под распахнутые полы рубашки, сжимая худые бока, когда он надавливал коленом на внутреннюю сторону бедра, заставляя ластиться к себе, как изнемогающие от жары растения ластятся к долгожданному дождю.

К долгожданному дождю. Который не утекал сквозь ладони, но обрушивался на голову неожиданной тяжестью, шелестящим потоком стелился внутри, под гулко стучащим сердцем.

Гокудера, наконец, вспомнил, зачем пришел сюда, на новую веранду, к Ямамото – чтобы никогда больше не уйти.