Собсна, парочка-четверочка исполненных заявок. А то я в них уже путаюсь нахрен.

ІІІ-53. Конни/Саша. Увлеченно описывать процесс приготовления какой-нибудь вкусняшки. Влюбленно смотреть и не обращать внимания, что Саша несет. "Ааа, не могу больше!" Эмоциональный поцелуй.
356
- А как скворчит маслице на сковородочке, а как шипит отбивная, покрываясь хрустящей корочкой такого темно-золотого цвета! – Саша мечтательно прижала ладони к щекам, упираясь локтями в стол. Конни прижал ладони вместе с ней, только к своим щекам, но тоже мечтательно, и тоже упираясь локтями в стол. На самом деле, ему было плевать, какого там цвета корочка на отбивной, что шипит на скворчащем по сковородочке маслице. Лишь бы Саша говорила.
- А еще, а еще! – Саша помахала руками, и Конни округлил глаза в любопытстве, кивая головой. – Когда варишь картошку, очень важно, чтобы она не разварилась, поэтому нужно строго следить за силой огня и состоянием воды в котелке!
- Хорошо, хорошо, продолжай, - Конни подался вперед, все еще поддерживая голову ладонями.
Саша говорила и говорила, говорила и говорила, говорила своим приятным голосом, разливающимся в ушах теплым бульоном из куриных бедрышек, говорила торопливо, расплескивая вокруг себя искры ярких эмоций и целые выдержки из кулинарной книги бабушки. Саша сияла, ее глаза светились, почти пылали, как огонь под котлом с луковым супом, она блаженно облизывала пухлые губы, представляя объекты своего кулинарного вожделения, и вся горела, как та самая сковородочка со скворчащим на ней маслицем.
Это Конни понял, когда вдруг обнаружил, что держит ее за руку. А Саша даже не замечала, рассказывая о том, как приготовить печеные яблоки в сладком тесте.
В сладком, так в сладком. Только говори.
И Саша говорила. Говорила так много и так здорово, что внутри у Конни целый фонтан эмоций бил, все взрывалось фонарями, перед глазами мигали цветные огни, и вообще все крутилось бешеным колесом – он сжимал ее руку и подавался вперед, ближе, как можно ближе, ловя удивление в ее сияющих глазах и короткое дыхание на ее щеке.
- Ааааа, не могу больше!
Конни прижимался губами к ее губам – на мгновение, на короткое мимолетное мгновение, за которое молоко успевает покрыться гадкой пенкой, легко совсем, смазано, невесомо и очень трепетно. А потом смотрел в ее глаза, все такие же сияющие, смотрел на влажный язык, облизывающий целованные губы, и мотал из кухни прочь, быстрой пробежкой заглушая пожар на лопнувших от счастья органах.
Саша удивленно и задумчиво смотрела ему вслед – а может, шипящая отбивная на скворчащем маслице какое-то время подождет?


ІІІ-32. Ханджи | Ривай. "Ты меня в могилу сведёшь своими экспериментами!" H!
258
Когда ранним воскресным утром по обширной лужайке, раскинувшейся перед мрачным и ветхим штабом Легиона, друг за другом носилась парочка гигантов, накаченная чем-то непонятным из пробирки в кармане Ханджи, Ривай смотрел на эти брачные игры во все глаза и отстраненно потягивал чай из обгрызенной кружки, прикидывая, переживет ли он моральную травму или нет.
Ибо игрища на лужайке были те еще: как будто гиганты себе органы половые отрастили и теперь бьются в экстазе блаженной прелюдии.
Твою мать: Ривай даже не постеснялся чай обратно в чашку выплюнуть, когда перед глазами замелькали пошлые картинки. Жуть какая.
Зато Ханджи радостно подпрыгивала и всячески подбадривала молодоженов, объясняя, что куда и зачем вставляется. Что странно, гиганты ее периодически слушали, и что еще страннее, даже пытались найти то самое, которое куда-то и зачем-то вставляют. Риваю оставалось только убиться головой об стену, чтобы забыть этот кошмар исполинских масштабов.
- Ты меня своими экспериментами в могилу сведешь.
И еще парочку бравых скаутов – потому что гиганты, забывшись в порыве охватившей их страсти, развалили северную башню Легиона, в которой Ривай еще не успел прибраться и в которой, слава Всевышнему, никто еще пока не околачивался. Это, как выяснилось позже, темпераментный партнер вжал свою горячую партнершу в стеночку – да и просчитался, снес стеночку, да и партнершу вместе с ней, продолжая свои брачные игрища уже на руинах павшей башни.
Ривай почувствовал первый рвотный позыв и, ободряюще похлопав счастливую до зеленых фонарей Ханджи по плечу, предпочел скрыться в тени каменных сводов, надеясь, что разгоряченные партнеры не соизволят еще раз повжимать друг друга в стеночки – иначе не только он, но и вест штаб не выдержит.


ІІІ-69. Эрен/Микаса. Теперь позволь мне защищать тебя! - желание со стороны Эрена.
244
Дрожали деревья, вскрикивая шелестом встряхиваемых веток, дрожали дома, теряя крошащиеся камни, дрожала земля, стонущая под тяжелой поступью убийц, вышедших на охоту.
Микаса прижималась спиной к такому дому, стелила ладонь по такой земле, смотрела на падающие с таких деревьев листья – и чувствовала, что тоже дрожит.
Нога, сломанная после неудачного падения, болела и ныла, Микаса не могла шевельнуться, чтобы не скривиться от боли, и, казалось, нервная дрожь охватит ее всю, если бы не Эрен, грохнувшийся рядом – благо, что без повреждений. Осознание того, что с ним все в порядке, немного притупляло обгладывающую ее боль.
- Твою мать, - Эрен беспомощно скользнул ладонью по сломанной ноге сестры, оглядываясь назад: туда, откуда шла исполинская смерть. – Слушай меня, - он схватил ее за щеки, заставляя смотреть себе в глаза. – Я разберусь с этими ублюдками, а потом вернусь за тобой, ты меня поняла? Если что-то пойдет не так, если кого-то увидишь, кричи, зови меня.
- Эрен, стой, не надо, - Микаса схватила его за запястье, не пуская. – Не делай этого. Уходи и…
Она осеклась – потому что в зеленых глазах напротив полыхал черный безжалостный огонь, такой же, какой она чувствовала у себя в груди, вырезая кусок плоти из ненасытных людоедов. Такой огонь, который сметал все на своем пути.
Эрен сжал ее руку в своей и отрывисто выдохнул.
- Теперь позволь мне защищать тебя.
Тросы привода подняли его в воздух, навстречу с возможной смертью, и все, что оставалось Микасе – это смотреть в яркое небо, чувствовать нервную дрожь вокруг и позволять Эрену защищать ее.


ІІІ-03. Ирвин/Ривай. На арт
254
В клубах дыма можно раствориться, забыться, исчезнуть. Так они говорили.
Ривай обнажен и расслаблен, он чувствует перемещения холодного воздуха вокруг, он чувствует, как клубы серого дыма вгрызаются в эту прозрачную пелену, завязываясь узлами между переплетениями темного пространства. Снаружи и внутри – черная пустота, снаружи и внутри – удушливая полость, бессильно раскрывающаяся в поисках эфемерных наполнителей.
Ривай почти готов поверить, что у каждого человека есть душа, и что его душа – клубы дыма, вгрызающиеся в холодный воздух над головой.
Ривай обнажен и расслаблен, он чувствует прикосновение шершавых пальцев к бедру, он чувствует горький запах дыма, стекающий на лицо медленным ленивым водопадом. Ривай протягивает руку, обхватывая пальцами цилиндр раскуренной сигареты, и прижимает ее к своим губам – клубы дыма расползаются по черной пустоте внутри и снаружи, наполняют удушливую полость эфемерными внутренностями, заставляя давиться и кашлять, выплевывать серую душу обратно.
Ирвин сжимает ладонями его острые колени и разводит худые ноги в стороны – гладит пальцами вниз до бедер, скользит на их внутреннюю сторону, царапая неаккуратными прикосновениями, и Ривая вжимает огонек сигареты в его запястье. Ирвин кривит рот, шипит сквозь зубы и крепко сжимает тощие бедра в пальцах, вызывая невольную дрожь. Ривай кашляет своей душой и тянет руки вверх, жмется ртом к побелевшим губам – потому что они пропитаны клубами дыма, потому что весь Ирвин – словно эфемерный наполнитель, словно та душа, запутавшаяся в переплетениях холодного воздуха.
Сигарета рассыпается пеплом на ледяном полу, и Ривай рассыпается на шипение нервных окончаний вместе с ней.
В клубах дыма можно раствориться, забыться, исчезнуть – точно так же, как можно раствориться, забыться, исчезнуть в объятиях друг друга. Так они делали.

@темы: Фанфикшн, Shingeki no Kyojin, Ирвин/Ривай, Эрен/Микаса, Конни/Саша, Ривай|Ханджи, Заявки