Все ещё выкладываюсь с ФБ - в плане, да, я решила, что начну с макси. С одного из них, не все сразу
Так-то у меня их два - один я написала ещё задолго до ББ-квеста и с богом выложила, а второй я написала чуть ли не за неделю до выкладки и очень спонтанно - я просто увидела арт, где Катакури был нарисован в медицинской повязке или что-то в этом роде, а потом увидела концепт-арты из Deus ex со всякими протезами, и они как-то наложились друг на друга, и я такая: хм, прикольно. Рассказала об этом товарищу, она поддержала, говорит: да, Катакури в сеттинге киберпанка с титановой челюстью смотрелся бы классно.

Как вам, да?

Я НАПИСАЛА, мать его. Просто села и написала, потому что картинка перед глазами так и стояла - о том, как я буду переплетать два фандома, я даже не подумала, но в процессе написания, скажу честно, они переплелись просто шикарно. Я очень люблю эту работу - да, она безысходная, мрачная, довольно жуткая, если подумать, но это делает её ещё более красочной. Чтобы прям прочувствовать атмосферу, я включала композиции Michael McCann, который написал музыку к обеим частям Deus ex (и HR, и MD), пролистывала пару концепт-артов с фоном для обеих игр (но больше из MD, там фон просто бомбический, я большую часть игрового времени просто шароёбилась по Праге и вертела головой) и убивалась об клавиатурку на телефоне. Конечно, идея изначально была другой - я не собиралась делать всё настолько масштабным, но оно вышло, как вышло, и оно мне нравится, ух.

А самое классное - что это КатаЛу, с которых я фонтанировала весь август.

В общем-то, вот пусть тут и лежит.
Предупреждения: киберпанк!АУ (прям с технодетальками и всем таким), около-dark!Луффи, ООС, упоминание насилия, условный кроссовер со вселенной Deus ex: Mankind Divided.

Матчасть по сложным словам.1. Аугментированные (ауги) — люди с протезами тех или иных органов. Соответственно, аугментации (приращения, импланты) — это протезы.
2. Кевлар фигурирует как кожное покрытие.
3. Инцидент — событие, во время которого ауги под действием модифицированных чипов перестали себя контролировать и напали на людей без приращений. В результате — раскол между людьми без протезов (чистыми) и аугами, дискриминация последних и принудительная отправка их в специальные гетто (действие в тексте происходит именно в таком гетто).
4. Нейропозин (н-поз) — лекарство, которое мешает человеческому телу отторгать импланты. Соответственно, синдром отторжения — процесс, при котором организм имплант отвергает. Обычно возникает при длительном отсутствии регулярных приёмов нейропозина.
5. КПА — коалиция за права аугментированных, борется за реабилитацию аугов в глазах общества.
6. Фронт Человечества — политические оппоненты КПА, всеми руками за «чистоту» и против имплантов.
7. Гипостим, ЭМИ-граната, клеточные батареи и другие примочки — вундерфавли-расходники, в игре — для выживания, здесь — для антуража.
8. Инфолинк — система связи, встроенный в головной мозг телефон, по сути, связанный с кохлеарными и глазными протезами, если они есть

Железо, более 15 тысяч слов, NC. Даю ссылку на АОЗ, чтобы удобнее было читать.

Если оно вдруг попадёт в обзоры.<a href="http://allbloo.diary.ru/p217251013.htm">Железо</a>. Автор: [L]All Blue[/L] (Катакури/Луффи, мугивары, Шанкс, Рейли, NC-17, драма, дарк, антиутопия, АУ, насилие)

@темы: Мугивары, Фемслэш, Фанфикшн, Внезапно, ФБ-2018, Катакури/Луффи, NC, Слэш, One Piece

В декабре я просто так залезла на пинтерест, и какого-то чёрта в ленте мне выпал арт с Гаарой. Ну, я посмотрела на него, конечно, показала товарищу, мы с ней немного побазарили про это дело, обсосали тему с Боруто и с инопланетными подвижками в каноне, поплакали о детстве, всё такое, и на этом как бы, ну, всё.

Всё.

А потом я ей предлагаю - мы уже разъезжались на новогодние каникулы, у меня сессия на носу, в конце года жду госы и аккредитацию, но я ей всё равно предлагаю:
- Оля, давай посмотрим шиппуден?

И что?

МЫ СМОТРИМ.

На самом деле, я удивлена - не количеством филлеров, нет, а тем, что арки маленькие. Я не отрицаю, что вызвано это ярким контрастом с Ван Писом - одна Дресс Роза шла больше ста серий, поэтому когда я увидела, что в первой арке шиппудена Гаару похищают, находят, убивают, воскрешают и возвращают на место всего за 32 серии, я такая: что, простите? За это время в Ван Писе Луффи только поймёт, куда ему идти, а ведь ему ещё надо дойти
В общем, одну арку Ван Писа ты за день вряд ли посмотришь - а вот арку Пейна мы как нехер делать посмотрели за одну субботу. За одну очень лежачую субботу с обострением поясничного остеохондроза и болью от анимации самой эпичной битвы, но посмотрели.

На самом деле, это очень крутое ощущение - в тринадцать лет ты на многие вещи вообще не обращаешь внимания, чего-то не видишь, а чему-то, наоборот, придаёшь слишком много значения. В общем, есть, куда подумать - мы только и делаем, что останавливаем серию, чтобы поругаться, проанализировать мотивацию некоторых товарищей и вообще высказать своё очень важное "фи" на некоторые моменты. Очень круто, что на многих персонажей смотришь вообще под другим углом - например, я терпеть не могла Саске, а теперь смотрю на него совершенно новыми глазами. Или вот я никогда не обращала внимание на таких персонажей как Чоджи, а Чоджи такой добрый и ламповый персонаж, что я бы укрылась им и осталась бы так навечно! Или мне всегда было фиолетово до Какаши-сенсея, а Какаши-сенсей-то тащит не по-детски.

В общем, очень интересные ощущения от всего от этого.

Но если возвращаться к тому, с чего всё началось - то у меня с первых минут возвращения в фандом возникла целая тромбоэмболия. Я бешеная до того, чтобы найти своим любимым персонажам какую-нибудь булочку с корицей и лелеять их вдвоём, когда в каноне происходит ну совсем пиздец.
Ну, так вот.
Гаара.
Гаару я люблю с тринадцати, и мне не стыдно
Но у меня впервые возник вопрос: а куда мне его, чёрт возьми, положить? Потому что положить его куда-нибудь мне очень хотелось, я тот ещё перфекционист и не могу жить без ОТП, так сказать.
Конечно, я начала перебирать варианты.
Самое первое, что пришло мне в голову - это Наруто. Это логично, юстно, лампово, между ними очень хорошо фонит (особенно от Гаары) и всё такое, но! Я просто не смогла забрать Наруто у Саске - как бы неоднозначно я не относилась к Саске, я не могла перечеркнуть эти 700 глав об их взаимоотношениях и не только.
Ладно, я посмотрела пару артов, накопала фикла и пошла дальше.
Канкуро? Но я не очень вывожу в инцест и успела зашиппить Канкуро с Кибой - мне так хорошо после этого стало, кто бы знал
Шинки? Но я не очень вывожу в инцест, не очень вывожу в Боруто, хотя арты я искала, и некоторые мне даже понравились, но с этим пейрингом (как и с новой прической Гаары) у нас не срослось.
Я очень долго думала, куда мне идти дальше - в итоге, я пришла на пинтерест, и знаете, что?

Я нашла вот это.

И МЕНЯ ПРОСТО НАКРЫЛО.

Я никогда - НИКОГДА - не рассматривала их, как пейринг, я никогда не обращала внимание на Ли, потому что в тринадцать у меня с ним были отношения, как с Чоджи, а тут меня просто взорвало, как Дейдару в битве с Саске.
И я сразу же такая: НЕ ТРОГАЙТЕ МОЕГО БРОВАСТОГО УСЕРДНОГО РЕБЁНКА ОН ПРЕКРАСНЫЙ.
Так, собственно, фандомная жизнь и переворачивается.
Я могла бы написать триста простыней, почему я решила, что зашиппить их - прекрасная идея. Триста простыней о том, как хорошо они смотрятся вместе, триста простыней о том, как они лампово комфортят друг друга и почему я считаю, что это один из самых лучших шиппов в моей жизни - физически, психологически, исторически и ментально. Но меня всё ещё размазывает по ним, поэтому я делаю то, что я умею делать - я выливаю все свои эмоции в текста.

В триста и один текст по ГааЛи, и я не успокоюсь, пока не устану

Так что пусть этот первопроходец лежит здесь и радует мне глаза, чёрт возьми. Вполне возможно, что у меня была какая-то большая идея, но в итоге эта идея вылилась в то, что эти ребята просто милые и лампово сажают цветы в безжалостной сухой пустыне. Просто дайте моим детям немного любви, совсем чуть-чуть, они её, правда, заслужили.

Последствия, 912 слов, PGГаара был встревожен и зол. Встревожен – потому что на переносице мягко сошлись мелкие складки, зол – потому что челюсти были крепко сомкнуты. Линия плеч заканчивалась напряжёнными углами, острые скулы тяжёлой тенью выделялись на бледном лице. Взгляд, холодный и цепкий, замер на восковых, гладких листьях, которые Гаара держал в руках пятую минуту – Ли знал об этом, потому что считал.

Он вздохнул – в тишине пустой теплицы, где не было никого, кроме них двоих и бесконечных растений в разноцветных горшках, этот звук показался оглушительным, но Гаара не обратил на него ни малейшего внимания. Ли снял садовые перчатки с рук – отряхнул ладони, потянулся пальцами к белой, чуть впалой щеке.

Песок схватил его запястье с такой силой, будто собирался раздробить кости – Гаара моргнул, осёкся, и песчаный рукав горячей пылью осел у него под ногами.

Он мотнул головой.

– Прости, – голос его был глух и низок.

Ли потёр покрасневшее запястье – на коже остались мелкие ссадины от острых песчинок, нудно жглись, но не настолько, чтобы обращать на них внимание. Гаара проследил за этим размеренным, привычным жестом – таким же движением Ли разминал запястья во время тренировки или боя – и отвёл взгляд к замершим восковым листам.

Ли улыбнулся ему – ярко и ободряюще.

– Тебе не за что извиняться, Гаара.

Гаара молча кивнул – его пальцы нервно перебрали плоские листы; потом он положил ладони на стол, засыпанный землёй, перенёс вес на руки, сгорбившись, и покачал головой. Напряжение, сковавшее его плечи, растеклось вдоль позвоночника и осело в уставших ногах. Гаара повернулся к нему.

– Я посмотрю? – спросил он тем тоном, который, впрочем, вопроса не подразумевал.

Ли моргнул, поджал губы и протянул ему руку.

Ссадины – дурацкие отметины, которые не болят, но мешают, такие привычные, что на них всегда закрываешь глаза. Гаара развернул его руку ладонью вверх – вцепился взглядом в покрасневшую кожу, его пальцы замерли над запястьем, и он так крепко стиснул челюсти, что под белыми скулами заходили желваки.

На коже Ли остались десятки и сотни шрамов, но Гаара научился находить свои: уродливые, глубокие, въевшиеся в кожу до самых сломанных костей. Ли никогда не винил его – это он в своё время встретил сильного противника и проиграл, – но Гаара всегда чувствовал себя виноватым. Они были его ошибкой, эти шрамы – как и семьи, которых он оставил без детей, родителей или братьев и сестёр; как люди, которых он не успел защитить, потому что ещё не вырос к тому моменту.

Ошибки – их было так много; с ними не расплатишься блестящими монетами, на это не хватит пары быстротечных лет.

Возможно, на это не хватит и жизни.

Ли взял его за руку – песок зашелестел над его костяшками, и Гаара до боли в щеках стиснул челюсти; песчинки запрыгали по столу, рассыпались мерцающей волной. Его рука была сухой, белой и тёплой – она мелко дрожала.

– Всё хорошо, – сказал Ли, и его ладонь, испещрённая глубокими рытвинами, мягко сжала чужую кисть.

Песок под ногами зашелестел – коснулся пальцев на ногах, скользнул к лодыжкам и выше, обхватывая колени; потом лизнул снаружи бедра и лёг сухой искрящейся лужей. Пальцы Гаары дрогнули и сжали в ответ – Ли накрыл его руку второй ладонью, не изувеченной, и открыто улыбнулся ему; обычно это работало.

Гаара поднял на него взгляд – его глаза искали на лице Ли сомнение, страх или ненависть, но, как всегда, терялись в восхищении, уважении и той всеобъемлющей любви, которую Ли мог ему дать так легко. Они познакомились при ужасных обстоятельствах, и Гаара держал последствия в собственной руке – он с ними жил и мирился, он винил и помнил; он помнил всё, что сделал.

Надо было быть очень сильным, чтобы смотреть в глаза матери, у которой ты забрал ребёнка.

Надо было быть очень сильным, чтобы не сойти с ума.

Ли прижал его ладонь к губам – мягко коснулся, обвёл костяшки смазанным движением. Гаара моргнул, тихо выдохнул.

– Всё хорошо, – повторил Ли.

Гаара закрыл глаза и медленно кивнул – позволил обнять себя, мягко сжать в руках, зарыться носом в волосы; песок у них под ногами всколыхнулся и тяжело осел. Ли знал, что Гаара боялся не справиться – что когда он засыпал этим коротким нервным сном, кошмары кусали его загривок и лезли колючей пылью в глаза. Ли знал это ощущение – страх подвести тех, кто тебе дорог.

Для Гаары это была не только семья – это были все, кто жил под его началом.

Так чертовски много.

– Ты справишься, – сказал Ли твёрдо – тихо, почти неслышно, глуша звуки в сухую, тёплую кожу. – Я знаю.

Гаара позволил себе вцепиться пальцами в футболку у Ли на лопатках – сжал до боли в запястьях, уткнулся носом в чужую шею, рвано выдохнул, стиснув челюсти. Его голос, глухой и монотонный, завибрировал у Ли над ключицами.

– Что? – переспросил он, моргнув.

– Цветы, – повторил Гаара, отстраняясь. – Цветы завянут, если мы их не пересадим.

Ли расцепил руки.

– Конечно, – сказал он быстро, чуть нервно; коротко улыбнулся, беря перчатки в руку.

Замер лицом к столу, бросил взгляд на Гаару – тот сосредоточенно засыпал землю в горшки, и кожа на его щеках чуть-чуть розовела в огненном свете заходящего солнца. Это очень просто – очень просто, если кто-то в тебя верит; даже если ты сам не можешь.

Ли знал это очень хорошо.

Он снова протянул руку – пальцы коснулись тёплой кожи, Гаара повернул к нему голову, чуть нахмурился; это подразумевало вопрос. Ли широко улыбнулся ему.

– Давай выясним, кто посадит больше цветов, Гаара?

Гаара прикрыл глаза – на губах у него замерла лёгкая, почти незаметная полуулыбка.

– Не играй с цветами, Ли, – сказал он строго, но позволил погладить себя по скуле и зацепить кромку уха.

Напряжение схлынуло с него вместе с горячим песком – осело под ногами и замерло мерцающей волной. Ли наспех надел перчатки, поставил под нос самый большой горшок и принялся засыпать его землёй; движения Гаары рядом с ним были ловкими и расслабленными.

Всё действительно было хорошо.

Кстати, тот самый арт нарисовала чудесная HHikanon13. Мне не всегда нравятся её арты, потому что она часто придаёт Гааре слишком женские черты, но её сюжеты - это болото, из которого я не хочу вылезать, правда.

Если оно вдруг попадёт в обзоры.<a href="http://allbloo.diary.ru/p217246931.htm">Последствия</a>. Автор: [L]All Blue[/L] (Рок Ли/Гаара, PG-13, романс)

@темы: Ли/Гаара, Naruto, Внезапно, многослов, Слэш, PG-13

На самом деле этот пост надо было назвать "Лучше поздно, чем никогда", но вы просто держите это в уме

В том году летом участвовала в ФБ за самую ламповую команду Ван Писа, потому что как раз ошивалась в фандоме - не смотрела Ван Пис с окончания школы, и вдруг внезапно выяснилось, что прошло уже пять лет, за которые закончился Панк Хазард, закончилась Дресс Роза, и вуа-ля - у нас тут Тотлэнд и иже с ним. Ну, и конечно же, что ещё делать на сессии, как не смотреть более двухсот новых серий - самое оно, я считаю. Плюс, в новостных лентах частенько мелькало про семью Санджи, и меня эта тема безумно заинтересовала, да и одного из Йонко, наконец, показывали во всей красе, и на меня напала ностальгия, в общем, результат был один.

Я снова оказалась в фандоме.

К слову, в ФБ я никогда не участвовала - всегда хотела, но искала отговорки, чтобы не идти. А тут я зашла в пост набора и решила - ой, у меня 10 мини на руках по ЗоСанам, огромный модерн-АУ-цикл, вдруг он кому-нибудь нужен, почему бы и нет, хочу творить на благо фандома, можно мне туда, пожалуйста
И меня взяли.
Конечно, изначально мне было неловко - я вообще никого и ничего не знала, как, что и куда, поэтому стремалась, есессна. Впрочем, должна сказать, что команда мне попалась прекрасная - поэтому спасибо, ребята, за это клёвое лето! За все дэдлайны, внезапные фанфички, которые надо было читать и бетить в поте лица, за тыщу хэдканонов и странные (лично для меня), но импонирующие пейринги. И за теории! Я не часто отписывалась в скайпочате, но очень часто охреневала от происходящего Отдельное спасибо  долбоминго и  Le Cygne de feu за то, что работали с моими текстами!

К слову, на ФБ я планировала принести только те 10 фиков - но это не помешало мне принести ещё 10, два из которых - макси, вообще-то, и нет, мне не стыдно

В общем, пусть оно лежит здесь - за крутое фандомное лето

Итак, поехали.

1. Очень ламповый ЗоСан в моей хаотичной манере, семья мугивар на фоне.

Женитесь, что вы как не люди, 970 слов, PG.Всё случилось в вороньем гнезде — Санджи был слегка пьян от количества дам, которых лицезрел на последнем острове, катался по деревянным бортам, раскидываясь драгоценными эритроцитами во все стороны, и вообще-то собирался спуститься обратно на палубу, чтобы привести кухню в порядок и лечь уже, наконец, спать.

Этот придурок ненормальный, который с тремя мечами, отчего-то вдруг решил, что Санджи — приземлявшийся, как кот, между прочим, — сейчас возьмёт и перевалится через перегородку. Вдруг решил, что подхватить его под спину и удержать на месте — блестящая идея. Решил, что после десяти секунд неловких переглядываний и пыхтений друг другу в лицо, поцеловаться — лучшее, что когда-либо приходило ему в голову.

Санджи тоже молодец, впрочем, не сопротивлялся — даже рот открыл и за ворот рубашки схватил, одну пуговицу оторвал, так, случайно.

Потом сидели в этом треклятом вороньем гнезде, у Зоро глаз подёргивался нервно, Санджи курил сигарету за сигаретой — за руки держались, понимаешь, давно могли бы уже, наверное, если бы у Санджи так культяпки не тряслись этой водоросли моргала-то ложкой повыковыривать, как картошке, и запечь в фольге вместо яблок.

Зоро его тоже любил, как оказалось.

По мандариновым деревьям они прятались недолго — Нами нашла их первой, ну, потому что дураками они были, по мандариновым-то деревьям скакать. Посмотрела на них долго и внимательно, собрала мандаринов в подвязанный к локтю кулёк и потопала восвояси — откуда пришла им будущее ломать, наверное.

Хмыкнула:

— Наконец-то.

Зоро был готов к смертоубийствам, Санджи тоже — будет этот куст тут ещё на чудесных девушек свои глаза водорослевые бычить.

Потом на них наткнулся Усопп — ну, правда, трудно наткнуться на людей, укромно обжимающихся в вороньем гнезде. Посмотрел круглыми глазами, крякнул и ухнулся обратно на палубу — пришлось будить Чоппера и готовить этот треклятый гипсовый раствор посреди глухой ночи, потому что Чоппер был свято уверен, что это они вдвоём спихнули Усоппа с гнезда на палубу.

Для поднятия боевого духа, наверное — мол, стреляному воробью море по колено, шичибукаи что твои попугайчики.

— Это ведьма рассказала, — насупился Зоро и агрессивно уткнулся носом в бутылку.

Санджи поспособствовал, чтобы он нос свой оттуда в ближайшее время не вытащил, и пошёл проверять сохранность замка на холодильнике — ночь была в самом разгаре, а Луффи пыхтел через палубу очень и очень осторожно, почти ползком.

Затем они повстречались с Чоппером — как раз пытались выяснить, у кого язык длиннее. Чоппер посмотрел на них с сомнением, нахмурился, повёл синим носом — строго покачал копытцем и протянул Санджи его рубашку, перекинутую через борт корабля. Ох, вот чёрт, чуть рубашки не лишился, надо было этот харамаки к чертям в море выбросить, пока Зоро ему виртуозно ключицы нагрызал.

— Ночи, вообще-то, холодные, — сказал Чоппер и потопал мимо них в лазарет.

Правда, зачем ему было делать такой приличный крюк по дороге к лазарету — осталось мрачной, подозрительной тайной.

— Я говорю тебе, это ведьма всем рассказала, — заворчал Зоро, когда Луффи стал поглядывать на них с интересом.

Санджи старался в сторону Зоро даже не смотреть, не то что рядом стоять — тот всё время пытался уцепить его за руку, или мазнуть носом по плечу, или огладить стопой вдоль голени, или ещё что-нибудь провокационного поделать, вот чтобы ну все уже увидели и успокоились.

И Санджи в первую очередь.

В голове даже стали формироваться интересного содержания мысли: может, как-нибудь тихим утром поцеловать водоросль прямо посреди палубы — сразу наглядно, красиво, как в лучших дамских романах, никаких вопросов, всё тут же понятно, ну, чудно же.

Вместо поцелуев Санджи раздавал Зоро пинки — тот в долгу не оставался, тыкал его своими зубочистками, скрипел челюстями, а потом нажёвывал ему шею в тишине вороньего гнезда, и Санджи, чёрт побери, очень нравилось. Он и сам был не против послюнявить Зоро щёку, запустить ему руки под рубаху и пересчитать все позвонки, пока он там гнулся, как водоросль под настойчивым подводным течением.

Это было фиаско, наверное, но кто б пожаловался, только Нами на них смотрела, как на идиотов.

Луффи, конечно, узнал всё последним — ну, естественно, это же не новости про мясо, — но сделал вид, что всё знал с самого начала.

Хотя вот тут всё было очень сложно с этим капитаном, честное слово.

— Ну, и что? — спросил он строго с носа корабля — Санджи даже на секунду показалось, что его собирались повесить на мачте. — У вас тут всё серьёзно?

Зоро хлебал саке из бутылки, поэтому смачно подавился, Санджи закашлялся табачным дымом и изящно сложился пополам — Усоппу, Нами и Чопперу не хватало чёрных мантий и накрахмаленных париков, чтобы с чистой совестью выносить им двоим приговор.

Можно даже парочку.

Зоро отмер первым — отпираться смысла не было. Посмотрел на Санджи с сомнением, правда; бутылку сжал крепче.

— Ну, вроде как.

Санджи возражать не стал, только покашлял для виду.

Луффи упёр кулаки в бока и строго кивнул сам себе:

— Отлично, — сказал он серьёзно. — Женитесь тогда, что вы как не люди.

Зоро ничего не пил, но снова подавился.

— Ух ты, свадьба! — Чоппер захлопал копытцами, прикинул, сколько бинтов надо убить на свадебное платье.

— Я буду шафером! — Усопп сверкающе улыбнулся, потом повернулся к капитану. — Эй, Луффи, кстати, а кому из них я буду шафером?

Луффи присел на корточки и серьёзно задумался.

Нами смотрела на них, как на врагов — в её взгляде сквозила такая вселенская усталость, что Санджи дважды пожалел о своём тяжёлом жизненном выборе. Зоро радостным тоже не выглядел — взял Санджи за ладонь и ободряюще сжал в лёгком жесте безграничной поддержки, как он умел, тихо и просто, без расшаркиваний.

Так же, как он касался колена коленом под столом, когда они завтракали, как клал горячую руку между лопатками, когда они стояли в темноте у борта на задней палубе, или как прижимался щекой к боку во сне, когда они рогаликом складывались на дне вороньего гнезда звёздными ночами.

Треклятое воронье гнездо.

Санджи хмыкнул и задымил новой сигаретой — Луффи жарко спорил с Усоппом, Чоппер мысленно отпускал белых голубей в небо, Нами прикидывала, где продать их всех по выгодной цене как можно быстрее, Санджи вспоминал, сколько свадебных тортов в своей жизни испёк.

Не то чтобы много — повернул голову, посмотрел на Зоро, на его плотно сжатые губы, твёрдый взгляд, на свою ладонь в его пальцах.

Легко выдохнул и сжал его руку в ответ.

2. Не менее ламповый ЛоЛуффи в сеттинге кофешоп-АУ (потому что у каждого пейринга должен быть кофешоп-АУ), в целом, про заботливого Луффи и про Ло, который заебался. На самом деле, всё тут написано ради Ло, который заебался. Но на самом деле.Если честно, это написано про меня, потому что это я заебалась учить оперативу, но опоздала с этой жалобой на два года

Теперь - хорошо, 995 слов, NC.У Ло курс оперативной хирургии, зачёт по клинической фармакологии и лекции о биоэтике по вторникам после шести вечера — и ему нормально. Ему не мешают ни мешки под глазами, ни сетования Коры-сана вечерами по скайпу, ни жизнерадостный Монки Д. Луффи на шее — три кружки эспрессо на дно желудка, и всё у него хорошо.

Правда.

Вечерами, когда заканчиваются смены и лекции, когда пора открывать учебники и повторять анатомию плечевого сустава, Ло бросает рюкзак на плетёное кресло, сам бросается рядом и вытягивает длинные ноги под круглым кофейным столиком. Складывает руки на груди, задирает нос кверху, где покачиваются лампочки в плетёных шарах, и, наконец, видит Луффи.

Тот стоит у него за спиной, низко склонившись над его хмурым лицом, и складывает руки за спиной — перекатывается с пятки на носок и лучезарно улыбается.

— Привет, — говорит он и смачно целует Ло в переносицу.

Мажет, конечно, и попадает ему в глаз — впрочем, ладно, бывало и хуже.

Когда кто-то спрашивает у Ло, как они познакомились, он отвечает:

— Не спрашивайте.

Луффи шлёпает по кофейне летними сланцами, соломенная шляпа у него за спиной задорно покачивается, а в карманах льняного голубого фартука он таскает блокнот, ручку и кусок утренней булки с маком. Летает между столиками, как электровеник, и Ло не успевает поставить пустую чашку на блюдце, как у него под носом — ещё один горячий терпкий кофе.

Как он любит.

Когда кто-то спрашивает у Ло, как они начали встречаться, он отвечает:

— Ни слова.

Луффи — как оживший труп в секционной. Тугие плетения мышц, жгуты сосудов, струнки нервов, окружности притёртых суставов — ничего не понятно. Скалится всем подряд, лыбится, как ненормальный, разве что не прыгает от льющихся из него эмоций — радости через край, море по колено, грудь колесом.

Ло смотрит, как он скачет с забитым под завязку подносом, и утыкается обратно в учебники — у него курс оперативной хирургии, зачёт по клинической фармакологии, лекции по биоэтике, и Кора-сан в скайпе по вечерам всё пытается хвататься за сердце.

В общем, нормально у него всё.

— Выглядишь усталым, — говорит ему Луффи, когда закрывает кассу.

Он сегодня последний в смене, так что в кофейне их трое — Ло, Луффи и кофейный аппарат. Ло чешет кончиком карандаша переносицу, перелистывает страницу и пожимает плечом.

— Ты дольше выручку считай, и мы отсюда вообще никогда не уйдём, — отзывается он и вздыхает. — А значит, и не выспимся.

Луффи из-за стойки гремит кассой.

— Я быстро считаю, — возражает он и щёлкает стилусом в компьютере. — Это от твоих книжек, лучше закрой их.

Ло смотрит на него с долей здорового скепсиса — фыркает недовольно:

— Это моя будущая работа, вообще-то.

Луффи закатывает глаза и ловко перепрыгивает через стойку — скользит вдоль столешницы на заднице, обтянутой джинсами, сваливается грудой яркого шмотья прямо у Ло под носом и выхватывает карандаш у него из рук.

— Я же не говорю тебе бросить всё к чертям, — он пожимает плечами. — Просто посиди немного без своих книжек, отдохни.

Ло поджимает губы и протягивает ладонь:

— Отдай.

У Луффи на лице — мягкая тень веселья; он отскакивает в сторону и кладёт карандаш за ухо.

Говорит:

— Отдохнёшь хотя бы пять минут — отдам.

— Луффи, — Ло косится на него с оттенком раздражения, выползает из-за стола, тянется к чужому уху пальцами. — Я сказал: отдай.

Луффи не идёт на контакт ни в какую — если что вбил себе в голову, не вытрясешь. Уходит в сторону, прыгает за стойку и скрещивает руки на груди — пальцы у него тоже зажаты крест-накрест.

— Я за стойкой — я в домике, — говорит он смешливо, и Ло не может не улыбнуться ему в ответ.

Впрочем, это не спасает Луффи от расправы — Ло тоже знает, с какой стороны стойки находится крышка.

— Дай сюда, — говорит он и цепляет кончиками пальцев карандаш за чужим ухом.

Луффи подсаживается на нижнюю столешницу, где стоят кружки и высокие стаканы для молочных коктейлей, перехватывает его запястье и тянет к себе — целует вскользь, мягко, трогая губы языком, потом импульсивно облизывается и кладёт ладони Ло на лицо.

Говорит:

— Пять минут отдыха.

Ло тянет между его колен, он прижимается животом к чужому паху, кладёт пальцы на крепкие бёдра — они тугие и гибкие, подрагивающие и отзывчивые. Луффи целует его короткими сериями, воодушевлённо цепляет язык языком, потом прижимается горячим ртом к губам — дёргает молнию у Ло на джинсах, просовывает руку в тесноту между кожей и тканью, сжимает мягкий член у основания.

Ло много и не надо — втереться крепче, забраться языком в открытый рот напротив, толкнуться в горячие пальцы и дёрнуть тугие завязки фартука на бёдрах.

Он говорит:

— Развязывай, давай.

Луффи сжимает в кулаке их обоих, туго давит на головки, гладит большим пальцем нежную кожу и ведёт ладонь медленными, терпкими рывками — такими же терпкими, как кофе, который нравится Ло. Луффи держится за его подрагивающее бедро, скребёт грубую ткань джинсов с тёмными пятнышками узоров и громко дышит сквозь приоткрытые губы. Щёки у него красные, губы — яркие, а глаза — чёрные и влажные прямо по густой, мерцающей радужке.

Ло вбивается ему в кулак, крепко трётся о его твёрдый член и кладёт собственную ладонь поверх пальцев Луффи — туго давит и перехватывает их обоих у основания; Луффи низко стонет ему в рот, и Ло стонет вместе с ним.

Это хорошо — это лучше, чем кофе.

Потом Луффи тяжело дышит ему в плечо и смотрит на перепачканную ладонь.

— Доволен? — спрашивает Ло, поправляя джинсы на бёдрах. — Думаю, пять минут уже прошли.

Луффи громко сглатывает и поднимает на него абсолютно чёрные глаза.

Низко сипит:

— Не уверен.

Затем широким жестом вылизывает испачканные пальцы — Ло быстро проводит аналогию со взбитыми сливками, и ему не смешно. У него курс оперативной хирургии, зачёты, лекции, а на столе — открытые учебники и недописанные конспекты.

А ещё у него Луффи с задорной улыбкой и кофейными чертями в глазах.

Ло тяжело вздыхает, берёт его довольное лицо в ладони и крепко, влажно целует, зарываясь пальцами в растрёпанные волосы, давит язык языком.

Ладно, вот теперь у него точно всё хорошо.

Правда.

3. Про мелких ШанксБагги, потому что я люблю их любовной любовью. Первый раз слегка нон-кон, как мне сказали, поэтому внимательнее, но в целом, они милые чертяки. Таймлайн плаваний Роджера.

Только не сегодня, 996 слов, NC.Когда всё произошло в первый раз, Багги ни черта не понял.

Шанкс зажал его в трюме где-то между бочонками с квашеной капустой и тюками, набитыми овечьей шерстью, перевернул на живот и накрыл рот дрожащей ладонью. Багги сначала брыкался, зарываясь в тюки по самый нос, затем учуял приторный запах масла, которое жгли в лампадках, замер и распахнул глаза так широко, что защипало чувствительные уголки.

Потом он кричал на одной ноте в Шанксову ладонь — тот с трудом двигался и что-то шипел ему в шею, касаясь губами, языком и зубами сразу.

Извинялся, наверное — вид у него всю неделю был до ужаса виноватый, а Багги принципиально с ним не разговаривал.

Потом он, конечно, оттаял — сел рядом на борт, спустил ноги вниз, сунул сложенные ладони между коленями и уставился в огненный закат на горизонте. Красиво было до жути — Шанкс повернулся к нему и запустил пальцы в его рассыпанные по плечам волосы. Багги вообще-то их специально из-под шапки достал, всю эту тёмную голубую копну, но по ладони его хлопнул.

Зашипел:

— Не лезь своими грязными лапами.

Шанкс фыркнул:

— У тебя самого лапы грязные, — и улыбнулся во все зубы.

Багги ощерился на него, и они стали пихать друг друга — потом Багги свалился за борт, и Шанксу пришлось доставать его из воды. Потом они сидели на палубе, мокрые, замёрзшие, кутались в какой-то пустой мешок из-под лука — Шанкс хохотал, Багги стучал зубами и бил его кулаком в бедро.

Нарисовавшийся на палубе Рейли кинул на них скептический взгляд.

Сказал:

— Трюм себе найдите.

Багги было не смешно.

Позже, когда Шанкс уткнул его носом в овечьи тюки, Багги ловко вывернулся и больно пнул его в колено — провалился в набитые мешки, только ноги торчали. Шанкс навис над ним с тем выражением лица, с которым смотрел на морских королей, если те собирались прокусить Оро Джексону борт и облизаться кем-нибудь из команды.

В общем, страшное у него было лицо — но когда дело касалось его задницы, Багги был бесстрашным.

— Не верти меня, как тебе вздумается, придурок.

Шанкс моргнул и широко улыбнулся, скидывая соломенную шляпу за спину — Багги пожалел о своём длинном языке ещё до того, как тот оказался у Шанкса во рту. Трахаться лицом к лицу в узком пространстве между бочками и мешками было, мягко говоря, трудно — и у Шанкса было такое глупое довольное лицо, что щёки у Багги по цвету сравнялись с носом.

Шанкс ему об этом, к слову, и сказал — так что Багги нашёл ещё сто причин, чтобы с ним не разговаривать.

Потом Шанкс, воодушевлённый, зажал его у мачты, сказал, что в море тепло — мол, можно спать прямо под звёздами, где-нибудь на задней палубе между кадками с лекарственными травами. Багги посмотрел на него, как на идиота, взял за руку и потащил за собой — в кладовке с овощами и крупами было темно, душно, тесно и тихо.

Ну, действительно, кто вообще полезет в кладовку с овощами и крупами посреди ночи.

Но Рейли захотелось пшённой каши, а Багги — прогуляться по доске.

Как-то позже, когда они дрейфовали в спокойных водах, а команда бухала где-то между палубой и парусами, Шанкс заглянул к нему в гамак — щёки у него были красными от выпивки, губы влажными, а взгляд привлекательно шалым. Соломенная шляпа висела за спиной, драная рубашка задралась снизу и слегка сползла с плеча, волосы были всклочены и пылали гранатовым цветом.

В каюте никого не было.

Шанкс и рта раскрыть не успел — Багги положил ему ладонь на шею и засунул язык между губ, мягко лизнул, прижал к нёбу, зацепил кончики зубов. Шанкс схватывал быстро — они вдвоём с трудом влезли в один гамак, потом Багги оседалал его бёдра, стирая колени о грубую мешковину, и заскулил ему в плечо, цепляя зубами напряжённую мышцу на шее.

Рейли потом поймал Шанкса на палубе — отправил к доктору, сказал:

— Тебя комары за шею покусали.

Багги с ними дней пять не разговаривал и таскал тюки с овечьей шерстью из одного трюма в другой молча — только пыхтел, как надутый индюк.

И, да, Шанкс ему так и сказал.

Однажды они поссорились — настроение у радужного Шанкса было ни к чёрту, шляпа угрюмо сидела на его рыжей голове, а Багги сидел на первой ступеньке лестницы в трюм, прижав колени к груди, и шипел на него, как поджаренный уж. Шанкс злился так, что кулаки у него сжались сами собой — он, всегда лучезарно скалящийся, схватил Багги за лодыжку и дёрнул вниз. Багги пропахал спиной всю лестницу, вскочил на ноги и приготовился бить рыжие рожи.

Они подрались — потом стирали кровь из-под носов, мельком взглянули друг на друга, и Багги буквально впечатало в него. Он прижал Шанкса к ящикам со звякнувшими бутылками, стащил с него рубашку, зашипел, когда Шанкс вцепился зубами ему в шею, и сел перед ним на колени — Шанкс зажимал себе рот, дрожал и хватал Багги за встрёпанные, спутавшиеся волосы.

Потом бросил его на лопатки, прямо на засыпанные опилками доски, скользнул между бёдер, вложил большой палец между губ и заставил широко раскрыть рот. Целовал, пока воздух не кончился, трахал, пока Багги не отключился — минут двадцать приводил его в чувство, а потом смеялся в красные от укусов ключицы.

Багги лежал, закрывая лицо ладонями, и качал головой, ощущая, как волосы рассыпаются с плеч на доски — лопатки саднило.

— Как же я тебя ненавижу.

Шанкс мягко поцеловал его за ухом, вплёл пальцы в волосы, положил голову на грудь — открыл рот и краем глаза увидел, как Рейли стоит на середине лестницы и держит на плече внушительный бочонок рома. Багги даже не хотел знать, сколько он там стоял и что увидел.

Судя по лицу Рейли — достаточно.

Он невозмутимо спустился в трюм, поставил перед ними бочонок и отряхнул с плеч несуществующую пыль. Потом оправил воротничок и указал в дальний угол.

Сказал:

— Поставите перед бочонками с капустой и овечьими тюками.

Потом ушёл.

Шанкс лежал какое-то время неподвижно, потом зарылся носом ему в волосы и расхохотался — громко, задорно, искренне. Багги молча положил ладонь ему на спину, погладил выпирающие лопатки и закрыл глаза.

Когда-нибудь у них всё получится, конечно, — но только не сегодня.

4. О! Это было лето, когда я открыла для себя НамиВиви. Вообще-то до этого я шипперила ЛуНа, но мой бромансный партнёр сказала мне, чтобы я шипперила ЛоЛу, а потом я вообще самостоятельно ножками ушла в КатаЛу, так что НамиВиви вдруг оказались для меня очень горячими дамами! Мне даже немного стыдно, что я не видела их раньше. Собственно, модернАУ, потому что почему? Потому что Виви в форме ФБР должна быть очень даже, а Нами - Нами всегда даже очень

Поймай меня, 874 слова, NC, юст.Нефертари Виви выглядит слишком молодо для агента ФБР — большие глаза, пухлые губы, высокий, звонкий голос, волна голубых волос и костюм самого маленького размера. У Нефертари Виви длинный послужной список, целая династия правительственных агентов в родословной и врождённая несгибаемая упёртость.

Нефертари Виви ловит её по всему свету — из США в Европу, оттуда — на Дальний Восток, затем — в Россию и перелётом в Центральную Африку. Южная Америка, Австралия, Исландия — Нами меняет паспорта, как перчатки, и бежит не потому, что ей страшно, а потому, что ей весело.

Она улыбается.

Нефертари Виви бросает перед ней внушительную папку с её личным делом — денежные махинации, крупные финансовые аферы, ограбления государственных банков и кража легендарных драгоценностей. Нами не какой-то рядовой вор-домушник, она — специалист с мировым именем.

Кошка-воровка.

Нефертари Виви пролистывает страницы её личного дела и спрашивает:

— У тебя есть фамилия, кошка-воровка?

Нами пожимает обнажённым плечом и улыбается накрашенными губами — прикидывает, выбраться из наручников в допросной сейчас или чуть позже.

— Время от времени, — говорит она просто и звенит кольцами наручников на собственных запястьях.

Нефертари Виви смотрит на неё, и Нами видит, как она садится перед ней на колени — прямо в этих обтягивающих брюках с иголочки — и задирает её тугую юбку сразу к паху. У неё ловкие, требовательные движения, и Нами разводит бёдра, упираясь каблуками в бетонный пол — руки её остаются скованы, и она стонет, когда Нефертари Виви трогает её между ног горячим языком, прямо сквозь влажное бельё.

Наручники царапают запястья, бёдра мелко подрагивают, и Нами так хорошо, что она вязко стонет на всю допросную.

Вместо этого она улыбается.

Нефертари Виви складывает ладони поверх её личного дела — вслух подсчитывает статьи, денежные суммы и года в тюрьме общего режима, которые ей придётся отдать государству, если она не пойдёт на сотрудничество. Нами не пойдёт, конечно, потому что уже вечером она будет пить коктейли где-нибудь на тёплых пляжах Бали в новом купальнике от кутюрье и ярко-жёлтых мюли.

Они это уже проходили.

— Скажи имена сообщников, и я выбью тебе пару лет, — говорит Нефертари Виви, и Нами коротко, насколько позволяет цепь, разводит руками.

Она повторяет раз за разом, из года в год:

— У меня их нет.

Пока Нефертари Виви знакомит её с законодательством, Нами представляет, как кидает её поверх стола в допросной — укладывает лопатками на столешницу, нависает сверху, касаясь ладонями полной груди, мнёт кожу сквозь ткань рубашки и чашки бюстгальтера. Представляет, как целует её аккуратный, пухлый рот, как вбивается пальцами внутрь, где обжигающе горячо и головокружительно влажно, как трогает языком ключицы между маленькими расстёгнутыми пуговицами.

Вместо этого она смаргивает и поднимает взгляд на Нефертари Виви — та хмурится и говорит:

— Если ты не будешь сотрудничать, я оставлю тебя здесь думать над своим поведением.

Нами изящно фыркает.

— Пожалуйста, — говорит она. — Мой самолёт как раз улетает без пяти восемь.

Нефертари Виви закатывает глаза, когда смотрит на глубокое декольте короткого платья, и Нами чувствует, как её хватают за бёдра, сажают на какой-нибудь захламлённый стол в архивах департамента ФБР и трахают всей ладонью. Нами стонет Нефертари Виви в плечо, цепляется за волну голубых волос, сжимает набухшую грудь в каменных пальцах и сводит бёдра, чтобы кончить как можно быстрее и как можно ярче.

Вместо этого Нами закидывает ногу на ногу — Нефертари Виви складывает кончики пальцев вместе.

— Как ты провернула ограбление в Вене? — спрашивает она с хорошо замаскированным любопытством — ей интересно, и это видно.

Нами это подкупает.

— Ловкость рук, — говорит она с улыбкой и дёргает наручниками на запястьях.

Пока Нефертари Виви выдвигает собственные предположения, Нами видит, как ставит её на колени, разводит ей подрагивающие бёдра и связывает руки за спиной, так, чтобы она лежала где-нибудь поверх шёлковых простыней одной только красной от стыда щекой. Нами вбивается в неё голубым силиконовым страпоном, крепко сжимает её ягодицы в пальцах, оставляя следы ногтей, и стонет вместе с ней на одной приглушённой, чувственной ноте.

Вместо этого Нами складывает ладони на колене — насколько позволяет короткая цепь на кольцах наручников.

Это продолжается не первый год — Нефертари Виви бегает за ней по всему миру, околачивая пороги начальства в ожидании долгих, нудных подписей и разрешений, а Нами пьёт дорогое вино где-нибудь в Париже и ждёт её за чашкой лукового супа. Грабит банки, крадёт драгоценности, уносит картины из охраняемых галерей и ждёт, когда в новостях появится волна голубых волос и пухлые ненакрашенные губы.

Нефертари Виви красит ресницы, но никогда — губы. Этими губами она могла бы целовать Нами в гамаке на островах в Тихом океане, трахать её где-нибудь в глухих горных хребтах Перу и петь ей колыбельные среди бескрайних белых пустынь Исландии — одними этими губами без единого следа помады.

Нами знает, какой косметикой она пользуется, насколько высок её каблук и какой кофе она пьёт по утрам — знает, во сколько отправляется её самолёт на Бали, где Нами уже сегодня собирается пить коктейли в новом купальнике от кутюрье и ярко-жёлтых мюли.

Они играют в эти игры не первый год — это лучше успешной аферы, это лучше денег, это лучше секса и первого глотка вина после засухи.

Нефертари Виви смотрит на неё и хмурится.

— Что смешного, кошка-воровка? — спрашивает она.

Нами поднимает на неё сияющие глаза.

— Ничего, агент Нефертари, — говорит она. — Абсолютно ничего.

Пока Нефертари Виви сверлит её недоверчивым взглядом, Нами трахает её и отдаётся ей столько раз, что сбивается со счёта — ладонь в ладони, глаза в глаза, рыжие пряди путаются в голубых волнах. Агент Нефертари Виви сидит напротив неё, листает её личное дело и пытается понять, в какой момент кольца наручников оказываются расстёгнутыми.

Нами улыбается.

Пусть это будет пост ламповых фанфичков. Потому что всё, что осталось - это лютый пиздец, который я люблю нежной любовью.

Если вдруг оно всё же попадёт в обзоры.<a href="http://allbloo.diary.ru/p217246314.htm" target=_blank>Вспоминает</a> летнюю ФБ и выкладывает с неё работы [L]All Blue[/L]

@темы: Шанкс/Багги, Фемслэш, Ло/Луффи, Фанфикшн, Внезапно, Зоро/Санджи, NC-17, ФБ-2018, Нами/Виви, Слэш, PG-13, One Piece

Когда начинаешь задротить - это не проходит бесследно

Этот неловкий момент, когда у тебя сумка учебников, сорок страниц вручную, шестьдесят уже запомнено, а впереди лабораторная и зачеты, но ты ползешь к ноуту и что?

ПИШЕШЬ ФАНФИКИ, ДА, ДЕТКА!

Отсосины, вы чудесны. Я люблю вас всем сердцем.

Шезмонд 1.

Сопли, слюни, редисочный флафф, несерьезности в PG-13.

Сначала все как-то не срослось. Шон ему не понравился – впрочем, он Шону тоже. Поэтому ему, Дезмонду, доставалось по самые уши.

Каждый раз, отключаясь от Анимуса, Дезмонд чувствовал себя так, будто не лежал в кресле на протяжении часов, а прыгал по черепичным крышам Флоренции и вплавь пересекал обманчиво-голубые каналы Венеции, используя собственные мышцы и кости. Поэтому то время, которое было у него между двумя погружениями, он предпочитал спускать на хороший крепкий сон, надеясь не видеть в туманной черноте под веками призраков и не слушать шипящих в ушах голосов.

Шону, видимо же, было скучно, и стоило Дезмонду, осунувшемуся, с мешками на нижних веках, нарисоваться перед Анимусом, как начиналась целая бравада шуточек за триста и подколок из-под локтя. Сперва Дезмонд даже что-то отвечал, умудрялся вставлять что-то резкое поперек его ядовитого языка, потом ему надоело, и он в пол-уха слушал, что Шон выдает на этот раз.

Дезмонд даже специально вслушивался: Шон ни разу не повторился.

Потом они попытались найти общий язык. Точнее, Дезмонд попытался – получилось не очень. Шон огрызался, делился информацией неохотно, будто Дезмонд ему не вопросы задавал, а денег выпрашивал на гулянки и подружек. А если у него к тому же было плохое настроение – Дезмонд поспешно ретировался в руки Ребекки и сиденью Анимуса, которое с каждым днем приобретало очертания человеческого тела, да так, что если вдруг что, и мелом обводить будет не нужно.

Чуть позже Шону, видимо, тоже надоело распинаться в пустоту, и утром Дезмонда не встречал полный яда голос откуда-то сбоку. Так, перекинулись парой слов, демонстративно походили друг к другу спиной и пошли заниматься каждый своим делом, как муравьи в большом, активно функционирующем муравейнике. Вытащи из-под земли хоть одного рабочего с черным тельцем – полетит вся система. Дезмонд смотрел на башни в ярко-синем небе за пятьсот лет до его рождения, а Шон сыпал ему информацию в голову: сходи туда, вон там точка обзора, а вот на той стене символы, дурень, протри глаза.

В какой-то момент Дезмонд поймал себя на мысли, что отираться возле местных достопримечательностей вовсе не бесполезное занятие – Шон с такой охотой рассказывал ему об архитектуре, барельефах и горельефах, росписях, квинтэссенции мастерской мысли, что садись на скамейку напротив и слушай, пока солнце за крыши не плюхнется. Собственно, Дезмонд, и Эцио вместе с ним заодно, этим и занимался, пока их не распекла Ребекка. Поток информации стал скуднее и холоднее в плане представления.

Зато в один прекрасный момент Дезмонд подкатил к Шону со вполне себе безобидным интересом. Положил локоть на стопку книг на краешке стола, сделал как можно более глубокомысленно-задумчивый вид, да и спросил:

- А почему Столетняя Война – столетняя?

Шон не оценил, написал на листочке интернет-адрес Гугла и отправил обратно в Анимус. Этим вечером Эцио кромсал тамплиеров с особенной радостью, даже по крышам от них не бегал.

Позже Дезмонд наведывался к нему с вопросами и о Ренессансе, и о Средневековье, как-то спросил о Царской России, и они вдвоем пялили в новенький переводной учебник. Собственно, план не провалился, и чем больше Дезмонд спрашивал, тем охотнее Шон отвечал, рисовал схемы и таблицы, объяснял что-то на пальцах, и это затягивалось на часы, а потом Дезмонд вспоминал, что жить без сна как-то хреново.

Когда Шон размахивал руками, во всю глотку голося, как образовывалась Римская Империя, Дезмонд сидел на полу, скрестив ноги и уперев локти в колени. Подпирал щеки ладонями, и улыбался как третьеклассник, втрескавшийся в свою первую преподавательницу. Шон там что-то вещал и приводил сотни, тысячи дат, Дезмонд слушал его и слушал, и возвращался в реальность только тогда, когда Ребекка за шиворот тащила его в Анимус.

В общем, после этого все пошло, как по маслу: каждое утро Дезмонд заготавливал парочку вопросов, сверившись с Гуглом, у Шона закладки на экране росли, как на дрожжах. Иногда на особо специфические вопросы они искали ответ вместе, и Дезмонд больше смотрел не в книги, а куда-то в сторону Шона: на плечи, щеки, нос, губы, уголки глаз.

В такие моменты третьеклассник в нем брал вверх, и не хватало только пустить слюней.

- А знаешь, что? – спросил как-то Дезмонд, когда они остались вдвоем, и хлопнул Шона по колену; тот даже не прикусил свой ядовитый язык от неожиданности, будто, так и надо. – А каким образом?..

Рука у него сжалась на остром колене, Шон оказался как-то слишком близко, хотя сидел на том же месте и никуда не двигался. Пальцы погладили твердую кость, глаза словно приросли взглядом к тонким стеклам сползших на кончик носа очков. Третьеклассник внутри вытеснил и мужчину, и ассасина и здравомыслящего человека, в принципе.

Дезмонд подался вперед и поцеловал его. Рука скользнула до бедра, царапнула неровными ногтями по ремню.

Когда у Шона из рук выпала книжка, Дезмонд, как тормозной механизм, медленно отъехал от него, подавшись поясницей назад, но руку с колена не убрал, хотя получить по ушам приготовился, даже голову в плечи втянул, как замерзший воробей. Третьеклассник внутри спрятался куда-то за ребра, ассасин и мужчина решили, что посидят с ним, а здравомыслящего человека они втроем активно выпинывали на передний фланг.

Но у Шона вдруг заалели щеки, и рука дернулась к затылку, и он отвернулся, уставившись в одиноко сопящий Анимус. Дезмонд готов был сам себе отогреть уши, и ту четверку внутри себя, которая барахталась в области колотящегося сердца.

А потом Шон заговорил:

- Во времена Альтаира тебя бы повесили, - он кинул на Дезмонда быстрый взгляд, так и не повернув головы. – Прилюдно. Предварительно утыкав саблями.

Дезмонд беззаботно махнул на него рукой, и прижался лбом к его колену:

- Ты бы знал, что делал Альтаир в свои времена, - и рассмеялся.

Шон, ожидавший чего-то подобного, решил, что не хочет слушать подробности, поэтому сцепил пальцы в замок, уложил на затылок Дезмонда и уткнулся в них лицом, по-хорошему попросив заткнуться и не смеяться в его колено.

Сначала все как-то не срослось – третьеклассники внутри них корчили рожи и высовывали языки. А потом они немножко подросли. Настолько, что можно было целоваться в пустой комнате перед обиженным Анимусом и среди разбросанных книг.


Шезмонд 2.

АУ, никак не R, развлекаловка, все дела

Они не жили вместе. Так, квартиру снимали на двоих – финансовые трудности, стечение обстоятельств, шутки фортуны, судьбы и еще какой-нибудь твари по ту сторону занавеса. Иногда Шон думал, что жить в коробке на улице среди дружелюбных бездомных – в разы комфортнее и спокойнее.

Но подходящей коробки у него не было. И дружелюбных бездомных на улице тоже не было – близилась зима, с каждым днем выпадало все больше мокрого снега, растекающегося вечером грязными ручьями, и все бездомные (дружелюбные и не очень) уползли в подвалы и на чердаки, где топили трубы и грелся видавший виды матрас со старыми знакомыми клопами.

Это было несколько обидно – на плите бурлили, как в жерле вулкана, размякшие макароны, червями свернувшиеся на дне кастрюльки. Дезмонд будет поздно, надо бы и ему что-то оставить.

Они не жили вместе. Так, квартиру снимали на двоих – Шон засунул руку в карман, расслабленно потерев ладонью ниже затылка, и уставился в окно. Снежинки, как слезы, липли к стеклу и светопреломляющими дорожками стекали вниз, разбиваясь о покрытый инеем подоконник. За мутными разводами мелькали фары и дрожали неоновые огни, над клюющим носом городом бухтели сумеречно-чернильные тучи.

Мерзко.

Шон работал на дому – создавал программы, чинил системы, выполнял заказы, искал информацию, поэтому его угол пестрил антуражем проводов, полуразобранной техники, дисками и блоками, в которых можно было запутаться, как в сетях. Дезмонд на две ставки крутился в баре – уходил рано утром и приходил поздно вечером.

Шон не ждал его, когда через каждые две минуты гипнотизировал часы после полуночи.

У Дезмонда была нехорошая привычка бросать вещи где-то в области своего угла, но так, чтобы они лежали на виду и раздражали своим наличием именно на этом месте. Шон футболил толстовки и носки под чужую раскладушку, поправлял сдвинутый монитор на чужом столе и раскладывал чужие книги в стопки.

Они не жили вместе – так говорил себе Шон, когда Дезмонд возвращался и вис на нем, словно пододеяльник на бельевой веревке(тяжелый!), а потом лез губами по лицу, в губы, щеки и лоб, сдавливая холодными руками.

Иногда они смотрели фильмы – когда Шон не пропадал в виртуальном пространстве (где было еще комфортнее, чем здесь, и даже комфортнее, чем в коробке), а Дезмонд отсыпался за чертов месяц смешивания коктейлей и акробатики с миксером и зонтиками из фольги. Так, сидели плечом плечу и старательно следили за бегущей по монитору картинкой.

Дезмонд касался костяшками пальцев колена, скользил рукой по внутренней стороне бедра, обхватывая под коленом ладонью, не отрывая взгляд от мигающего красками экрана. Они досмотрели два или три фильма. С остальными было хуже – еще с кульминации все смазывалось, перед глазами раскачивался потолок, и в ушах помимо грохота из колонок прибоем шипела и вспенивалась кровь.

Они не жили вместе – так говорил себе Шон, когда просыпался на полу в чужих руках, укрытый чужим одеялом.

Иногда случалось так, что им удавалось позавтракать в одно время – у Дезмонда получался восхитительный кофе, Шон мастерски лепил все виды яичницы. Они разговаривали, даже смеялись, спорили и тыкали друг в друга вилками, потом прощались. Дезмонд – в бар, Шон – к компьютеру. А после полуночи – к часам. До скрипа входной двери.

Было в этом что-то раздражающее – будто алгоритм, который нельзя взломать и построить по-своему. Это как процесс отмирания нейронов – его не перепрограммировать, он будет происходить в любом случае. Поэтому Шон смотрел в окно и думал о коробке среди дружелюбных бездомных. Потом скрипела дверь – на часах стрелки ушли глубоко за полночь.

Они не жили вместе – так говорил себе Шон, когда они спали вместе, игнорируя раскладушки, целовались по утрам, когда уходили и возвращались, в безразличной манере решали поступающие проблемы, ссорились и мирились где-то у входной двери, раскидав одежду – футболка на шкафу, рубашка в другой части квартиры среди проводов.

Дверь скрипит, Шон вскользь смотрит на цифры в правом нижнем углу – полтретьего ночи, заработались. У Дезмонда холодные руки, он дышит чем-то высокоградусным, его зубы смыкаются на шее под воротником рубашки, он кусается и грубо целует, болезненно всасывая кожу в жаркий рот. Шон смотрит сквозь расплывающиеся буквы на экране – в отражении Дезмонд смотрит на него черными глазами, его холодные руки рвут пуговицы на рубашке.

Они не живут вместе – так говорит себе Шон, когда Дезмонд разворачивает его к себе, и его пальцы, дергающиеся от длительного контакта с клавиатурой, вцепляются в чужие волосы.

@музыка: Estampie – Hakan Hök

@темы: Assassins, Балуемся, Трава, Фанфикшн, Внезапно, Дезмонд/Шон, Слэш

Облазил сейчас жилище Фандомной Битвы, посмотрел расписания (аж файл скачал) и понял, что НЕ СУДЬБА

Ебать, я хочу поучаствовать, до звезды хочу :С Я даже готов побороть собственную лень, запихать отговорки типа "Вдохновения нет", "Дел много", "Над этим надо думать" и принести на пользу фандому что-нибудь полезное, хорошее, вкусное, приятное.

Ну, хоть чуть-чуть.

Хотя, я еще даже не знаю, в какой фандом идти Но на самом деле, я бы подрапал к Шингекам, ох, подрапал бы.

Но! Не судьба, ибо я уже ко второму левелу сольюсь и свалю туда, где интернета нет и не будет, а перепечатывать мои фики с писем никто не будет Так что буду мысленно размахивать флажками и осенью читать, читать и читать, смотреть, кататься по кровати и радоваться еще одной битве, да-а-а-а.

@темы: Нытье

После того, как я услышал "Лас Ночес", это дело не давало мне покоя

@темы: Арт, Айзен-тайчо, Трава, Bleach

И снова у меня началась пора - надо запостить в дневник! Почему моя активность просыпается к экзаменам? Что со мной не так? =-=
Хотя прошлогодняя активность мне очень понравилась, я со столькими людьми перезнакомился, столько артов натаскал, столько фиков написал, столько интересных вещей было, ох

Люди, я люблю вас, честно-честно, пускай я и редиска, которая молчит в своей ботве.

А вообще, у меня выходные - целых четыре дня. И, угадайте, что я сделал? Конечно же, свалил к тете в Питер, на раскладушку в углу перед шкафом. Обожаю приезжать к тете, накормят, по культурным местам потаскают, советов надают, аристократическими алкогольными напитками напоят, спать покладут - живи, не хочу

1 маяНо в четверг они меня кинули - сказали, делай, что хочешь. Ну, я захотел - пошел на Невский. Вылез на Площади Восстания, прогулочным шажком на красный светофор дошел до дома Зингера, потом куда-то свернул, чудом вышел на Дворцовую Площадь, затем решил еще поэкстрималить - естесна, еще свернул.

Еще свернул, еще, еще. И что, угадайте, кто заблудился? Кто психовал и херачил зонтом прохожих, которые этот зонт пытались снести плечом? Кто ходил под указателем "Невский проспект направо" и пытался сообразить, куда идти?

Конечно же я, мать моя

Кстати, о матери чуть позже. Но на самом деле мне очень понравилось гулять. Идешь себе неспешно, рассматриваешь витрины и себя в витринах, людей всяких подмечаешь, выхватываешь какие-то детали, бросающиеся в глаза, разглядываешь повороты архитектуры, смотришь на солнце сквозь пелену серых туч, и ходишь, ходишь, ходишь, о чем-то думаешь, сидишь на лавочках, слушаешь музыку до такой степени, что уже не разбираешь, когда закончилась предыдущая песня и началась следующая, вспоминаешь, анализируешь, и все ходишь, ходишь, руки в карманах, а по сторонам - неизвестность.

Неизвестность в домах, в людях, в тротуаре, в машинах, в палисадниках и парках, в соборах и музеях, в небе и фонарях, в звуках сквозь наушники, в обрывках разговоров, в каплях моросящего дождя, постукивающих по зонту. Это так... атмосферно. Хотя устаешь зверски, ладно сначала - весь такой бодренький, вприпрыжку по Невскому, к витринам этим липнешь, ползаешь по ним, как Людина-Павук, а потом - мало того, что ножки ходить устают, спинка ровно держаться болит, так еще и дождь этот, и ветер противный, ууу =-=

В общем, вышел я красавцем, пришел я уставшим, еле удерживая руках бутерброд из KFC, ибо пакет из-под него решил попасть под дождь, а не идти вместе со мной под зонтом

2 маяА в пятницу проездом из дома к бабушке в Тамбов (мелкий, зараза, уже обучение закончил =-=) мама с этим самым мелким приезжала. с марта ныла, что скучаю по мелкому, а вчера прошло двадцать минут от нашей встречи - а у меня уже уши вянут хD

Мелкие, они такие. А еще мама такая молодец - приходим на вокзал, видим их с сумками, тетя машет маме рукой, а та смотрит на нас, разворачивается и уходит в противоположную сторону. Обожаю эту женщину

В общем, часов пять мы таскались с ними по этой гигантской галерее - но сначала пошли в "Две палочки", где я облопался, как жук, был счастлив, а потом хотел спать, как проклятый

Вообще, я очень рада, что мама приезжала, хотя все на том же вокзале, когда она там со всеми пообжималась, я у нее спросила, не хочет ли она обнять свою старшую дочь, а она мне такая: "А, точно, еще ж ты". Эта женщина не выносима, но я люблю ее

А еще в этой самой Галерее на пятом этаже есть огромный детский комплекс, куда мы запихали мелкого на час (там такой охуенный корабль с мостами, крутилками, горками, я б там сам полазил, черт возьми). Эта троица пошла гонять чаи в Кофе Хауз, а я сонной тушкой пошла на разведку в магазины. Ебать, там цены, я чуть на джинсах, которые мерила, не повесилась. Ну, нафиг, даешь штаны по восемьсот рублей =-=

Так вот, о комплексе этом детском Через час мы мелкого забрали, пошли в игровых автоматах карточки выигрывать. Нашли эту штуку, где надо кувалдой по акулам колотить, тетя смотрела, смотрела, как мелкий их отбивает (мне аж страшно стало от его злобного настроя по отношению к несчастным акулам :lol, отобрала карточку, пошла в такой же аппарат играть - ой, я ржал, как припадочный

А потом мы проводили их на Московский, и они уехали в закат к бабушке в Тамбов. Ох, я тоже к ней хотеть, на молочко-о :с

3 маяА вот сегодня мы гоняли в Петергоф. Ебать, я оставила там ноги и копчик, по ходу дела. А еще меня укачало, так что у меня просто фонтан чувств после поездочки
Но! Это все равно было настолько здорово, что я готова оставить там и ноги, и копчик, и большую часть содержимого желудка

Вообще, мы хотели посетить главный дворец, но МПЧ там плавал, такая толпень народа завивалась вокруг этого дворца, что мы решили стереть ножки о дорожки паркового комплекса. И, черт возьми, не зря! Какие фонтаны, какие аллеи, какая архитектура, ооой, я фоткал, как дибил на дибильную телефонную камеру, которая не умеет смотреть моими глазами, как жаль я уже забыл, как люблю этот смайл хD

Там действительно было здорово, и я ни разу не пожалела, что смотивировала обеих теть именно туда - да они и сами не все там обходили, а потом вознесли меня в ранг Бога, который вытащил их по кулюторным местам. Ай, я молодец

Да, и вообще-то, я хотел забубенить невъебический пост про Петергоф, но видимо, не судьба

@темы: Питер, О высоком и чудесном, Кулюторный поход

Этот неловкий момент, когда вроде как и подсел на Блич, но что-то там еще никто особо-то вступать в половые отношения (да и просто отношения, черт возьми) не хочет

Ну да ладно, когда-нибудь, я напишу для них полноценную работу, с более-менее годным обоснуем, экшеном и потрахульками, но пока!..
Но пока у нас АУ, общага, студенты, ноль обоснуя и просто немного тепла и заботы без сохранения характеров.

И да, я буду писать имена так. Я все сказал.

Куросаки Ичиго/Исида Урюу
- Хватит разбрасывать свои носки.
- Я их не разбрасываю.
- Я вижу.
- Отстань.
- Заткнись и сложи хотя бы в угол.
- Тебе надо – ты и складывай.
- Да чтоб тебя…

В комнате 515 не менялось ничего – начиная от затянутого марлей окна, заканчивая упершим руки в бока Урюу. Пара носков – один на спинке стула за маленьким обеденным столом, другой (мама дорогая) на люстре – так никуда и не делась, Куросаки с непоколебимым видом сверхмощного танка стучал по клавишам гудящего ноутбука, Исида постукивал носком белого ботинка, привлекая к себе всеобщее внимание.

Из-под кровати, пыльный и с пауком, юрко выползшим из мягкого уха, выполз Кон и, приставив лапу ко рту, доверительно сообщил:

- Знаешь, мне кажется, он тебя игнорирует, - нужно сказать, весьма ценное наблюдение, а главное, какое точное, ишь, психолог местного масштаба нашелся.

- Да ты что, - прошипел Исида, кося глазом то на один, то на второй потерявший свое место предмет одежды. Кон, переведя глаза-пуговки с одного болвана на другого болвана, пожал плюшевыми плечами и уполз обратно под кровать, смотреть десятые в двадцать первой степени сны. Выползший из его уха паук так же юрко шмыгнул за ним обратно. Апрель – это депрессия плюшевых львов, время, когда их стоит забыть под кроватью и не мешать их тщательным самокопаниям.

В принципе, Кону и с пауком было неплохо, он назвал его Гошамару, и частенько спорил с ним на актуальные темы, вызывая вибрацию кровати, под которой сидел. Обычно Ичиго, сонный и злобный, разбуженный этой вибрацией и этим прыгающим бурчанием, шерудил занпакто под кроватью, натыкался то ли на чемодан, то ли на стену, то ли на самого виновника звуковых колебаний, и, успокоившись, спал мертвым сном дальше. Кон тихонько возобновлял беседу с новым знакомым.

Но оставим плюшевых львов предаваться глубокому самоанализу – время подумать о чистоплотном Исиде Урюу и не совсем чистоплотных носках. Да и вообще о жизни в комнате 515 в целом. Надо сказать, забавная комната – шумная, драчливая, окна выбивают, когда брелок на поясе Ичиго начинает пищать и светиться, а кончики пальцев Исиды решают, что нужно подражать в благословение вновь прибывшим духовным частицам.

- Долго взглядом меня сверлить будешь? – Куросаки зажал карандаш в зубах, кинул на взбешенного Урюу многозначительный взгляд – и тот пошел, черт с ним, с рыжим этим, завалился поперек коленей, состроил физиономию полной самодостаточности и эгоцентризма; Ичиго улыбнулся уголком губ и запустил пальцы в иссиня-черные волосы. – Да уберу я их, уберу.

В комнате 515 не менялось ничего: по ночам Кон вылезал на свидание с Гошамару в области холодильника, свежий ветер просачивался струйками потока через подрагивающую марлю, а одна из кроватей пустовала, благородно отдав своего хозяина пашущей за двоих соседке.


А еще - да. Я все еще думаю о гомоеблическом кинке дляя двух меносов. Или даже трех меносов.
Боже, меносы

@темы: Ичиго/Урюу, Балуемся, Трава, Фанфикшн, Внезапно, Дохуя тегов, Слэш, Bleach

А еще знаете, что?

А еще я Сашу с Богиней люблю. Чуваки, вы няши
А я слоупок, я в курсе, да. Ну, такой, хронический и прогрессирующий, дай мне Пирогов по лбу.

Спасибо, что выбрались из теплых кроватей, чтобы меня встретить. И за ромашку спасибо, я ее даже высушил, и она лежит в укромном месте вечно-памятным-гербарием *типо гордый*

И спасибо за звонок в этот новый год. Он был очень неожиданным и безумно приятным. До сих пор с улыбкой вспоминаю, такие няшности прям под заряд салютов и шипение бенгальских огней.

И за фанфичек, который Саша усердно писала, закинувшись грибным жульеном :3
Про сны и ярмарки, да-а-а.

Ребят, вы - чудо. Я рад, что с вами знаком. Аж пылаю.
Черт, я такой сентиментальный.

Лучи бобра и радиоактивных уранов.
Я вас люблю.

@темы: Лучи любви, Внезапно, Развратотряд, Большие спасибости

@темы: Внезапно, О высоком и чудесном, Солнце